В Бутырской тюрьме большинство помещений находится в аварийном состоянии. Стены и потолки в широких трещинах, уже много лет не знала капитального ремонта вечно протекающая крыша, давно прогнили стропила и в любой момент могут рухнуть. Денег на ремонт у ГУИНа нет. Выделяемых государством средств хватает только на зарплату сотрудникам и питание подследственным. При нынешнем финансировании изоляторы в скором времени останутся без нормальной охраны. Контролеры из-за маленького жалованья вынуждены зачастую оказывать подследственным различные услуги за вознаграждение.

Наверное, подчинение тюрем ведомству внутренних дел все же нонсенс. Правда, в последнее время наблюдаются подвижки в решении этого вопроса. С момента вступления России в Совет Европы необходимо было выполнить главное требование: провести реформу в уголовно-правовой системе. В связи с этим президент Ельцин издал специальный указ «О реформировании уголовно-исполнительной системы Министерства внутренних дел», согласно которому все тюрьмы, находившиеся ранее в юрисдикции МВД, переходят в ведение Минюста. Однако документ вызвал далеко не однозначную реакцию в этих ведомствах. МВД старается всячески затянуть передачу Главного управления по исполнению наказаний (ГУИН) и осуществить процедуру с наименьшим материальным ущербом.

МВД сумело все же доказать, что такая передача должна носить поэтапный, реформистский характер. Минюст же с этим категорически не соглашается. Однако вопрос передачи выявил многие проблемы, требующие решения. Во-первых, отсутствие финансирования программы по строительству новых тюрем и СИЗО. Денег же, которые сейчас выделяются на нужды ГУИНа, едва хватает на текущие расходы. Во-вторых, кадровый вопрос. Указ предусматривает, что структура ГУИНа ломаться не будет и все сотрудники сохранят милицейские звания и льготы, но каких-либо нормативных актов на этот счет нет. Сотрудники СИЗО и тюрем заявляют, что не хотят работать в гражданском ведомстве. Многие сотрудники российских тюрем и СИЗО подали заявления об увольнении.

Конфликт, возникший в связи с передачей следственных изоляторов и тюрем в другое ведомство, принял настолько серьезный оборот, что для разрешения ситуации была создана правительственная комиссия во главе с премьером Виктором Черномырдиным. Она разработала два варианта выхода из кризиса: Минюст возьмет спорные объекты в аренду, или же имущество придется делить. Конечно, это правильно, когда тюрьмы и следственные изоляторы переходят в гражданское ведомство, и следователи и оперативные работники уже не могут влиять через свое ведомство на жизнь подследственных и заключенных. Но с другой стороны, на этот переход многие эксперты смотрят достаточно скептически. Нечто подобное проводилось и в 1922, и в 1953 году. Однако тогдашний Минюст не смог своими силами справиться с заключенными и вскоре вновь добровольно передал тюрьмы и колонии МВД.

С января 1997 года был введен в действие новый Уголовный кодекс, который предусматривает два относительно новых для России вида наказания: «ограничение свободы» и «арест». Судьи приговаривают к ним за совершение таких не тяжких преступлений, как неуплата налогов, незаконное предпринимательство и другие. Но отдельных помещений для этих арестантов в системе исполнения наказаний нет. Они вынуждены делить камеру с матерыми уголовниками, что на пользу им, естественно, не может пойти. Поэтому МВД и Минюст разработали положение о так называемых арестных домах и исправительных центрах – специальных заведениях, в которых будут отбывать наказание арестанты.

В новой реформе есть много существенных недостатков. Прежде всего это касается ограничения прав и свобод заключенного. Так, например, во время пребывания в арестных домах их обитателям запрещено вести переписку, смотреть телевизор и слушать радио, не предусмотрены свидания и передачи, словом, для спецконтингента арестных домов определяется режим более строгий, чем для уголовников в обычных тюрьмах.

Исправительные центры будут напоминать закрытые в 1993 году так называемые спецкомендатуры, где весь срок заключения приговоренные будут в них жить, а работать – на воле. Поэтому исправцентры власти собираются строить поблизости от промышленных предприятий, имеющих недостаток в кадрах. Кроме того, осужденных планируется использовать и на общественно полезных работах по благоустройству городов.

Трудно сейчас оценивать перспективы и эффективность будущей тюремной реформы. Однако хочется верить и надеяться, что следственные изоляторы и тюрьмы перестанут быть «тюремными университетами» для многих впервые попавших сюда людей, а также школой закаливания и выживания для многих уголовных авторитетов.

После 1991 года государственная служба безопасности не раз претерпевала большие изменения. Прошла она через бесчисленные аттестации, сокращение штатов, через бесконечные проверки на лояльность – все это, между прочим, накладывало отпечаток и на сотрудников аппарата.

Чем же занимается эта серьезная и солидная организация сегодня, то есть как реагирует на растущую преступность в стране?

Приобщение органов госбезопасности к борьбе с организованной преступностью имеет свои основания. Со временем многим стало ясно, что МВД, во всяком случае в одиночку, само не справится с оргпреступностью. С другой стороны, не менее насущным было возродить прежний имидж КГБ. Поэтому кто-то из государственных чиновников придумал, что с теми же милицейскими функциями гораздо лучше справится спецслужба. А поскольку в новом сознании людей органы госбезопасности ассоциировались с прежним их могуществом, то к КГБ действительно отнеслись бы как к единственной реальной силе, способной противостоять распространению преступности.

ФСК и ФСБ быстро адаптировались к новым условиям борьбы с оргпреступностью. В этих ведомствах созданы антитеррористический и антикоррупционный центры и другие специальные подразделения. В центре внимания этих служб разработки наиболее громких и значительных уголовных преступлений в крупных масштабах, задевающих интересы госбезопасности. Они ведут, в частности, борьбу с контрабандой, поставкой и хищением оружия в большом количестве, с торговлей наркотиками, а также со взрывами, которые столь часто раздаются в столице.

Криминал, а точнее, организованная преступность рассматривалась как серьезная угроза госбезопасности страны еще раньше, когда в конце 80-х годов по линии Пятого управления, так называемого политического сыска, а впоследствии идеологического управления, было создано специальное подразделение. В его обязанности входила работа с ворами в законе и наиболее крупными уголовными авторитетами. Никто не знает, в чем именно заключалась их деятельность, но, вероятно, она носила комплексный характер и имела многопрофильное направление. Говорят, что велась и вербовка уголовной элиты, и ее ликвидация. По крайней мере, до сих пор не стихает ажиотаж вокруг мифа о «Белой стреле» – специальном подразделении, которое занималось ликвидацией воров в законе и уголовных авторитетов.

О причастности ФСБ к борьбе с крупными экономическими преступлениями свидетельствует и такой факт. В 1992—1993 годах, когда в стране наметился большой вывоз капитала за границу вследствие неправильной экономической политики государства и отсутствия четких экономических законов, говорят, ФСБ принялась вычислять тех, кто вывозил награбленное, или, иными словами, нажитое криминальным путем, за границу. С этой целью и было создано специальное подразделение – то ли в недрах ФСБ, то ли разведки.