Над вами дородный лед, его не проломить снизу ничем — ни спиной лодки, ни торпедами. Нижняя часть льда неровна, зубчата, свисают сталактиты, удар о них равен столкновению экспресса с железобетонной стеной. Кораблю угрожают и сталагмиты, назовем так донные скалы или вершины хребтов, а на мелководных морях — стамухи. Глубины погружения имеют свои пределы. Ниже красной черты — катастрофа. Избыточное давление раздавит корабль, как стальные щипцы сухую скорлупу грецкого ореха.

Подводники усвоили стойкие рекомендации. Есть много способов сохранения жизни людей и корабля на чистой воде. Подо льдом — самое незначительное происшествие может перерасти в катастрофу.

Вернемся к каюте: столик, шкафчик, штепсель для электрической бритвы. Другое бритье запрещено. Можно умыться пресной водой, не выходя из каюты. Больше того, вы имеете право насладиться живой растительностью, как бы замурованной в стеклянные гряды гидропоники, — нововведение, привившееся на некоторых лодках.

Человек, нырнувший на месяцы в глубину, может увидеть, как распускается цветок, набирается красок, расправляет листочки зародыш, подкормленный питательной влагой. И то, чего ты лишен, возвращается в крохотном, антикварном виде, но как дорого, как трогательно наблюдать за движением растительной жизни, чувствовать — она есть, к ней вернемся, вот она какая. Лук, выращенный в тепле подводного парника, — особый лук, его ни с чем не сравнить, и пусть кто-то говорит о его пониженной витаминозности или ненатуральном вкусе. Попробуйте свежий листочек петрушки или грузинской травки — кинзы — где-либо в глубине Индийского океана.

Да, конечно, там есть острова, оттуда издревле вывозили пряности, где шла битва за перец и корицу и каравеллы наперегонки огибали мыс Доброй Надежды, чтобы захватить имбирь или кокосы. Петрушка в атомной лодке пахнет лучше имбиря и гвоздики, а перышко чеснока приводит в восторг матроса, только что задавшего «корм» атомному богу.

Дмитрий Ильич рад отсутствию своего громоздкого «айса» — чемодан здесь не нужен, ничего лишнего. И это — не возвращение к пещерному периоду, к примитивизму, а погружение в быт, характерный для разумного существа. Нет необходимости в лишней одежде и обуви, в пестроте носков или еще чего-то, редки здесь заботы и хлопоты мира, оставленного за кормой.

Белье темно-синего цвета, легкое — трусы и безрукавка. Пилотка, легкие брюки, тапочки или сандалии — все! Возможно, имеются свои подводные франты, можно поверить. Кто-то более изящно носит пилотку, у другого рубчик на штанах, острый как бритва. Аккуратность или франтовство?

Не всякий читатель может запросто путешествовать на атомной лодке. Поэтому Дмитрий Ильич глядит на все широко раскрытыми глазами первооткрывателя.

Оказывается, Лезгинцев питает страсть к душистому мылу и захватил его разных сортов на весь маршрут. Корзина яблок быстро пустеет. На яблоки большой спрос. Любого их запаса хватает не больше чем на неделю. А яблоки якобы п р е д о х р а н я ю т. Доктор Хомяков укоризненно покачивает своей черноволосой головой, выслушивая «антинаучный вздор», а сам не обойдет каюту командира боевой части — утащит под смешок и шуточку пару крымского ранета.

Вернее всего, ассоциации с кабиной турбовинтового самолета, где заполнение вакуума, барометрическое давление не зависят от наружной среды. Только на подводной лодке не закладывает уши при изменении глубин — в сравнении с самолетом диапазон давления незначителен.

Бывает шум при погружении и всплытии — при приеме и продувании балласта и, конечно, при запуске ракет или торпедной стрельбе. Только называть шумом внезапное ударное действие запущенной из глубины ракеты — по меньшей мере неуважение к современной, ревущей технике.

Итак, вас заставили забыть об окнах и фрамугах, о вкусе атмосферного воздуха, о зорях и закатах, о запахе трав и снега, о крике птиц и мяукании кошки, от слов «пойду погуляю, подышу», «схожу к другу», «наточу коньки» или «смажу лыжи».

Воздух вы потребляете в законсервированных по нормам науки пропорциях. Вы должны привыкнуть к определенному конденсату, раз и навсегда отрешиться от желания прихватить росный нектар цветочной клумбы, приморский бриз или влажное приближение грозовой тучи.

Пока что грудная клетка Дмитрия Ильича, вопреки прогнозам медиков, отлично справлялась с искусственным воздухом. Еще бы! Он чище и лучше, чем на московской панели. Вредные примеси отсутствуют, не дымят трубы заводов, не проносятся стаи машин.

Турбины получают энергию от источника, не потребляющего кислород, — от атомного реактора. Таким образом, при помощи реактора «дышат» и турбины. И нет нужды искать в океане заправочные суда-водолеи.

Воздух — самое главное в герметически закрытом стальном сосуде подводного корабля. На доске — точная картина атмосферы маленького изолированного мира: температура до 25 градусов, влажность в пределах 50 процентов.

В лодке никто не замерзает, как было прежде, и никто не задыхается в теплом экваториальном течении. Кондиционирование может поспорить с привилегированными отелями и залами заседаний высшего уровня.

Курение?..

Замполит Куприянов, если обратиться к примерам, курил. Где? На суше, на берегу. Пепельница вечно была полна окурков. В поход — ни одной сигареты, так же как приказано всем. Вместо них, пожалуйста, леденцы. Куприянов пронес на борт демонстративно три килограмма леденцов: «Отныне это мои сигареты». Куприянов — политработник, он обязан так поступить. Но и остальные офицеры подчинились, причем без всякой воркотни и обид. Надо! И за матросов можно быть спокойными. Приказ! Всем так всем!

Прогулок на лыжах, как само собой разумеется, — нет; пикников на лужайках — тоже; луна и солнце превращаются в абстрактные понятия и утрачивают свою значимость, хотя полностью сохраняют поэтичность.

Команду кормят хорошо, а едят подводники из-за ограниченности движения и небольших затрат физических сил не всегда с аппетитом. Коки здесь ни при чем, они изощряются в приготовлении блюд, и все же стойко уважаются лишь флотский борщ да традиционный компот. Желающие вкушают ламинарию — морскую капусту, — морошку и чернослив. Иногда премудрые коки, осененные свыше, сочиняют мороженое — предел изобретательности и преданности своим товарищам.

Именинникам преподносят торт, грамоту, отводят место в газете или листке юмористов «Гайка левого вращения».

Так бывает в базе, на кораблях надводного плавания да и на «гражданке», поэтому мысли отрешаются от необычности положения, психика укрепляется. А поскольку речь зашла о психике… На земле имеются отличнейшие спортсмены, метатели ядра, бегуны, футболисты. Не всякий из них с места в карьер станет рекордсменом-подводником.

Другая закалка, разная клавиатура психических центров, и потому подводников не отбирают, а готовят тонко, длительно, педантично и, пожалуй, пытливо. К тому же происходит непривычная, чисто механическая смена дней, ночей, месяцев. Стрелка движется только по «московскому времени». Не всякому дозволено взглянуть через перископ и отдохнуть душой возле его голубой линзы.