Я больше не расспрашивал.

Ханна с Коулом не выходили из спальни, пока я не уложил Джейни.

- Я хочу повесить на ее дверь замок, - сказала она, когда я зашел в спальню. - Ее надо запирать на ночь.

- Замок на дверь? - скорчился я. - Мы не можем запирать ее в комнате.

-Ачто. если она придет ночью: пока мы спим, и убьет нас? - голос звучал надрывно. Дрожащими руками она прижимала Коула к груди.

- Нас она не убьет, - сказал я гораздо спокойнее, чем на самом деле чувствовал себя.

- Откуда ты знаешь? Она убила Синичку, - она снова зарыдала.

Убить животное - это одно. Совсем другое - убить человека, это уже признак социопатии. У социопатов не может быть ни к кому никаких чувств, ни к людям, ни к животным, а у Джейни чувства были, значит, она не социопат. Она плакала от страха, смеялась от счастья. Она испытывала гордость, когда у нее что-то начинало получаться, например, когда научилась сама раскачиваться на качелях, или впервые съехала с горки. У нее было много травм, очень много сложностей - но социопатом она не была.

Но Ханна не успокоится, пока я что-нибудь не предприму. Я прошел в гараж и стал копаться в инструментах, пока не нашел веревку. Я вернулся и принялся обвязывать веревку вокруг ручки ее двери.

А вдруг случится пожар? Как я смогу быстро выпустить ее из комнаты в экстренной ситуации? А если ей станет плохо и понадобится разбудить нас посреди ночи, а она не сможет выйти из комнаты? Я все развязал и вернулся в спальню.

- Я не могу запереть ее. Что-то может случиться, а мы не сможем быстро вызволить ее. Даже на одну ночь, это неправильно. Я буду спать на полу рядом с ней.

У Ханны лицо перекосилось.

- Что? Почему ты всегда выбираешь ее?

- Я ее не выбираю. Но если с ней что-то случится, ответственность будет лежать на мне, и этого я не хочу. Это неправильно, - ответил я. - Завтра я установлю в ее комнате сигнализацию. Качественную систему, которую можно запрограммировать, чтобы если что-то случится, какой-то экстренный случай, она легко смогла выйти.

- Ну хорошо, - выдохнула она.

Но ничего не было хорошо. И мы оба это знали.

С того случая я не могла спать. Каждый раз, засыпая, я видела мордочку Синички с выпученными глазами и ухмыляющуюся Джейни сверху. Я заставила Кристофера рассказать, как она ее убила. Он делал вид, что не знает, но врать он никогда не умел. По глазам я сразу поняла, что Джейни ему рассказала, так что я заставила его все выложить. Потом я об этом пожалела.

Чувство надвигающейся расправы висело в доме. Запах мочи невозможно было отмыть, потому что Джейни писала, где ей вздумается, как непривычная к жизни в доме собака. Я не могла находиться с ней в одной комнате, от звука ее голоса у меня мурашки шли. Меня охватывала ярость. Сердце билось сильнее, учащалось дыхание. Несколько секунд, и я начинала задыхаться. Как медсестра я знала, что виновата просто гипервентиляция, но мне все равно казалось, что я умираю.

Я убирала остатки еды на кухне, стараясь держаться из последних сил, когда вошла Джейни.

- Можно мне печенье? - спросила она.

Мне хватило одного взгляда на нее, чтобы заплакать. Кристофер вбежал в кухню. Я обеими руками ухватилась за столешницу.

- Джейни, что случилось? - спросил он.

- Я хочу печенье, - неуверенно ответила она. не понимая, чем так меня расстроила.

Он дал ей печенье.

- Съешь в гостиной, а я поговорю с мамой.

- Что случилось? - Он присел рядом со мной и взъерошил волосы.

Я дрожащим пальцем показала на соседнюю комнату.

- Она.

- Что она сделала? - Его лицо ничего не выражало, он готов был услышать все что угодно.

- Ничего. Она и так уже достаточно сделала. Я не могу находиться рядом с ней. Я не выдержу.

Он понизил голос, чтобы Джейни не услышала.

- Тише, она может услышать.

- Плевать, пусть слышит

- Мне не плевать.

- Ну конечно, - сказала я еле слышно.

- Что-что? - спросил он и быстро покачал головой. - Неважно. - Он потянулся забрать у меня Коула. - Давай я побуду с ним, а ты приляжешь?

Я отвернулась, крепче прижимая к себе Коула. Я отпускала его, только чтобы переодеть. Я все время носила его на себе.

- Я не хочу, чтобы она жила здесь, - выпалила я.

- Она наша дочь. Куда еще ей идти?

- Она не наша дочь.

Он отпрянул, будто я его ударила.

- Никогда больше так не говори, - в глазах читалась злость. - Мы знали, на что идем, когда удочеряли ее. Мы знали, что будут сложности. Мы на это подписались.

- Сложности? Это ты называешь сложностями? Да она убийца! -закричала я.

Он с отвращением вскинул руки.

- Она навредила животному, потому что злилась на тебя. Это совершенно другое.

- Она убийца!

Он схватил меня за руки, впившись ногтями в кожу.

- Не говори так.

Я отскочила.

- Убери руки! Не прикасайся ко мне!

Он отпустил меня, но подошел ближе. Он встал лицом к лицу, я никогда раньше не видела у него такого выражения.

- Она наша дочь, и ей только семь лет.

Я сложила руки на груди и, не мигая, уставилась на него.

- Я не хочу, чтобы она здесь жила.

- Что ты несешь? Мы не можем просто взять и вернуть ее, мы ее родители. Родители, Ханна. Нравится тебе это или нет, мы сами на это подписались, - он весь дрожал, пытаясь сдержать гнев. - Нельзя просто выкинуть ребенка, когда тяжело.

- Можно, если это монстр.

Рон всю вторую половину дня похрустывал суставами. Я не знала, куда себя деть. Не знаю, что хуже, их беспрестанные вопросы или молчание, от которого делалось так неуютно, что хотелось хоть что-нибудь сказать.

- Чего я не понимаю, так это почему Кристофер вернулся на работу, если дела шли так плохо, а он был таким отличным супругом. Что за мужчина бросает семью в такое время?

- А что ему оставалось делать? - в первый раз я осмелилась возразить ему, но я понимала, к чему он клонит, и мне это не нравилось.

Люк встрял в разговор, как всегда на стороне Рона.

- Он мог бы остаться дома, нанять няню, позвать кого-то из родителей. Было много вариантов.

Я уставилась на них.

- Думайте что хотите, вы не были в их ситуации.