– Честно говоря, нет. – Мэри слушала как завороженная. – Ведь вы расскажете мне?

Миссис Бэггот оглянулась.

– Все та же старая история, мисс Фэрчайлд, вы, несомненно, знаете.

– Нет, – стояла на своем Мэри, – отнюдь, я ведь жила не здесь.

Миссис Бэггот беспокойно задвигалась на стуле.

– Я не могу сплетничать о леди Смитвик. Ну, просто не могу.

Такое самоограничение явно причиняло ей душевные муки.

– Одно я вам скажу. С самой свадьбы она фанатически предана лорду Смитвику. Да это и понятно. – Миссис Бэггот кивнула со знающим видом. – По моему мнению, хотя у меня его никто не спрашивает, если кто-нибудь может спасти Фэрчайлдов от самих себя, так это только леди Смитвик.

– Но, может, какие-то подробности… – продолжала настаивать Мэри.

Миссис Бэггот снова взглянула в окно, откуда струились яркие солнечные лучи.

– Вы только посмотрите, как уже светло! А я-то тут бездельничаю за разговором с вами, когда было приказано подавать завтрак на балконе.

Она встала и сделала Мэри реверанс.

– Но… но… – запротестовала Мэри. Она не могла уйти! Она еще не услышала всего. Схватив миссис Бэггот за руку, она умоляла:

– Ну, хоть одно это. Расскажите мне о моих кузинах.

Миссис Бэггот внимательно посмотрела на ее руку. Приподняв ее, она повернула ее ладонью вверх и взглянула Мэри в лицо.

– Что-то я никогда не видела у благородных дам таких мозолей, мисс Фэрчайлд. И откуда только они могут у вас быть.

Мэри попыталась вырвать у нее руку. Никто не заметил въевшихся ей в кожу следов десятилетнего труда. Только опытный взгляд миссис Бэггот не пропустил такую подробность.

– Не волнуйтесь, мисс Фэрчайлд. – Миссис Бэггот успокоительно похлопала по натруженной ладони. – Я удивлялась, почему это вы так рано встаете и почему вы здесь на кухне, как своя. Если я нашла в этом ответ на свой вопрос, можете мне поверить, я умею хранить тайны.

Разве? Немножко любезности со стороны Мэри, и она с готовностью рассказала ей почти всю историю леди Смитвик и с наслаждением сплетничала о Лесли. Да, теперь у Мэри, пожалуй, будет еще одна причина для беспокойства.

– Так, что ваши кузины? – Миссис Бэггот взяла чашки со стола и стояла, держа их в руках. – Они и отца готовы продать с потрохами, если им только что-нибудь дадут за него. Вы это хотели знать?

– Да. – Мэри тоже встала. – К сожалению, вы правы.

Она поняла, что зря потратила столько времени. Дневник мог украсть любой из ее семьи. Уж такая семейка.

Уходя из кухни, Мэри слышала, как миссис Бэггот снова отчитывала нерадивую Салли. Подавляя зевок, Мэри направилась к себе в спальню. Она исполняла свой долг каждый вечер, как этого требовал Себастьян, и на свой лад каждое утро. Она страшно переживала из-за угрожающих записок и вообразить не могла, откуда ей взять сотню фунтов. А сейчас, оглянувшись, она поняла, что заблудилась. Опять!

Странно, что при ее недюжинных, врожденных способностях к обману и всяким махинациям она так плохо ориентировалась в пространстве. Она использовала сейчас миссис Бэггот, как обыкновенно использовали людей все Фэрчайлды. Ей это не стоило никаких усилий. Как, право, напоминает времена, когда всякая интрига казалась ей занимательной, а ложь – удобным и невинным средством добиться своего. Прошлое преследует ее по пятам.

Дух Джиневры Фэрчайлд все больше завладевал ею. Когда Мэри думала о наслаждении, испытанном ею в объятиях Себастьяна, – а думала она об этом слишком часто, – ей хотелось бежать от него как можно дальше. Но в это же время Джиневра нашептывала ей: «А что плохого в том, чтобы немного поразвлечься после стольких-то лет воздержания? Да и годы идут».

От этого голоса ей было, видимо, никогда не избавиться. Он звучал в ней каждый раз, когда Себастьян почтительно склонялся перед ней. С ночи ее первого бала он не выказал к ней ни малейшего интереса, но Джиневра шептала где-то внутри нее: «Я могла бы заставить его желать меня. Я могла бы заманить его и сделать навсегда счастливым».

Эту Джиневру, пропади она пропадом, ничем не уничтожишь.

Хуже всего было то, что Мэри так и подмывало объяснить ему все обстоятельства убийства. Она безотчетно стала испытывать к нему какое-то доверие. Себастьян – человек разумный. Он бы понял. Тогда она могла рассказать ему об ужасавших ее вымогательствах, и он бы обо всем позаботился. Насколько легче она могла бы жить.

Закрыв глаза, Мэри покачала головой. Какой эгоизм – желать не только его сочувствия, но еще и защиты, и покровительства.

– Мэри, – неожиданно раздался у нее за спиной мужской голос. – Ты пришла ко мне.

Подпрыгнув от испуга, она резко обернулась. В открытой двери вырисовывалась чья-то фигура. На мгновение ее охватил безумный страх. Уж не один ли это из гостей хочет воспользоваться возможностью опозорить ее? Или, упаси Господи, не был ли это негодяй-камердинер?

Но когда мужчина сделал шаг к ней, она его узнала. Чувство облегчения нахлынуло на нее. Она взяла его за руки.

– Йен! Мне еще раз повезло, что я встречаю своего кузена. Скажи мне, пожалуйста, как пройти в западное крыло? Мне стыдно признаться, что я снова заблудилась.

Мэри улыбнулась ему, этому милому кузену, но на этот раз он почему-то не ответил ей улыбкой. Склонив голову набок, он неподвижно стоял, пристально глядя на нее.

– Йен? Что с тобой?

– Я же просил тебя никому не рассказывать, что ты была экономкой.

– А я никому и не говорила, – возразила она. Высвободив свою руку, он сдернул чепчик с ее головы и ткнул его ей в самое лицо.

– А это разве не равносильно признанию?! А твои волосы! – Йен принялся вытаскивать одну за другой шпильки, скреплявшие на затылке ее свернутые узлом волосы.

– Что за чудовищная прическа для одной из обольстительных Фэрчайлд, – приговаривал он.

Сначала Мэри не могла понять, почему он так груб с ней сегодня. Потом она сообразила – он ее просто дразнит. Точно так же вел себя Хэдден, когда оба они были моложе и беззаботнее. С легким смехом она перехватила его руку.

– Перестань сейчас же! Я буду скоро похожа на служанку, возвращающуюся после свидания в конюшне.

– Да. – Не сводя с нее огромных карих глаз, он бросил шпильки на пол. – Так лучше. Но остается еще одно.

Обхватив руками ее талию, он привлек ее к себе. Она не спешила сопротивляться, потому что не сразу поняла, что собственно происходит. Когда он прижался губами к ее губам, она резко отдернула голову.

– Йен, ты соображаешь, что ты делаешь?!

Мэри услышала в собственном голосе повелительную интонацию экономки.

– Тш-ш-ш. – Он не собирался отпускать ее. – Я совращаю тебя.