— А по-моему, как раз есть за что! — возразила Надя.

— Ты — как моя секретарша! — окончательно разозлилась Ирина. — Вечно нафантазирует себе всякой ерунды, а потом лезет ко мне с глупостями!

— Ничего себе ерунда! — возмутилась Митрофанова. — И не сравнивай меня с какой-то секретаршей!

— А я говорю: бред! — повторила Ирина. Сбавила тон и сказала: — Могла бы, кстати, давно спросить! На самом деле мне Ивана Адамовича шантажировать было нечем.

— Как?

— Да вот так! Не было у меня пленки. И тогда не было! И сейчас нет.

— То есть как это… не было? — озадаченно уставилась на нее Надежда.

— Да очень просто, — хмыкнула Ишутина. И объяснила: — Я раньше не рассказывала, потому что стыдно. Но сейчас скажу.

Она вздохнула и понизила голос:

— На следующий день после того, как мы наше славное кино сняли, меня директор вызвал. Ну, Николай Валентинович. И открытым текстом говорит: «Я, мол, все знаю, мне историк рассказал». А я еще, дура, пошутила. Вы, спрашиваю, хотите в долю войти? Или будем Ивану Адамовичу коллективный иск за педофилию предъявлять? А директор спокойненько так говорит: ты, мол, Ишутина, можешь предъявлять ему что угодно. Но сначала подумай, что тебе важней. Из школы не вылететь, нормальный аттестат получить и хорошую характеристику в институт — или (он так и сказал) дешевые понты? Ты, типа, можешь хоть десять исков подать, но пленка твоя — все равно не доказательство, а филькина грамота. И если ты посмеешь кашу заварить, уж я-то тебе гарантирую: из школы за все прежние подвиги вылетишь в две секунды. С волчьим билетом.

— Ни фига себе!.. – покачала головой Надя. — Значит, Иван Адамович ему во всем повинился!

— Ну да. Они ведь дружили, чай всегда пили вместе. А я ж все же не Джеймс Бонд, — виновато вздохнула Ишутина. — Да ты и сама, наверно, поняла: строить из себя — я много чего строила, но на самом деле… Страшно ведь против взрослых переть. Да еще и против собственных учителей.

— Еще как страшно, — кивнула Надя.

— Вот я и сдрейфила, — вздохнула Ира. — Отдала директору пленку без звука. И поклялась, что ни словом про эту историю не обмолвлюсь. Ни с кем. В том числе и с тобой, и с Ленкой.

— Я-асно, — задумчиво протянула Митрофанова. — Но пятерку-то в аттестат историк тебе все равно поставил!

— А потому что я идиотка примерная, — отрезала Ишутина. — Виноватой себя, что ли, чувствовала… Раньше-то его историю в гробу видела, а после нашего кино за нее взялась. Чуть не сутками зубрила. Ну и Иван Адамович, видно, тоже чувствовал свою вину. А может, просто портить со мной отношения не хотел… Вот и не придирался, поставил пятерку. Хотя толку от нее мне никакого, я ведь в институт не собиралась, но все равно приятно было…

Ира встала с Надиной постели. Прошлась по крошечной палате. Откинула уголок жалюзи, выглянула в темный больничный двор.

Потом вновь устроилась на краешке кровати. Коснулась Надиной руки и только приготовилась сказать что-то еще, как дверь палаты вдруг распахнулась.

На пороге показалась молоденькая медсестра — та, что час назад сидела на посту и охотно улыбалась в ответ на комплименты больных. Только сейчас вид у нее был строгий. «Будет небось ругаться, что гостей так поздно принимаю», — мелькнуло у Нади.

Она попыталась вспомнить, как именно, Натусенькой или Светусенькой , называл девушку Полуянов. Но мозги, увы, скрипели туго, и Митрофанова еще рта не успела открыть, когда Ира вдруг рявкнула:

— Вы почему врываетесь без стука?!

Медсестра от резкого тона опешила, на глазах — молодая ведь совсем — даже слезы выступили.

— Зачем ты так? — укоризненно бросила подруге Надежда.

Впрочем, медичка быстро взяла себя в руки и не менее ледяным тоном отрезала:

— Вы мне не хамите. Я стучаться не обязана. Здесь медицинское учреждение, она (кивок на Надю) — пациентка, и хоть и в отдельной палате, но находится под нашим круглосуточным наблюдением.

Отбрила и сразу повеселела. Подбоченилась, кинулась в новую атаку. Строго спросила Ирину:

— Это я должна спросить: почему вы находитесь в больнице во внеурочное время?! Как вы сюда попали, если главный вход закрыт?! Мне что, охрану вызывать?!

Надя, оказавшаяся меж двух огней, пролепетала:

— Пожалуйста! Не надо охрану! Это моя подруга. Она… она днем очень занята… В другое время не может…

Ирина тоже поняла, что переборщила. Виновато улыбнулась:

— Простите меня, пожалуйста. Я виновата, что на вас рявкнула. Просто нервы ни к черту. Расстроилась, что нас перебили. И я действительно в другое время не могу. Обещаю: через пятнадцать минут уеду.

— Ну хорошо, — сменила гнев на милость сестричка. — Только пятнадцать минут, не больше. А потом, — она строго взглянула на Надю, — я к тебе приду укол делать.

И покинула палату.

Ирина улыбнулась Митрофановой.

— Вот видишь?! Я, конечно, Джеймс Бонд, но только в первые две минуты… А потом пугаюсь… И начинаю свою вину заглаживать.

— Ладно тебе прибедняться, — хмыкнула Митрофанова. — Если б пугалась, не стала бы звездой. Кто там ты у нас? Самый молодой риелтор в России?

— Ой, ну не дразнись ты! — совсем как в школе, попросила Ишутина.

А Надя — история с пленкой все же не давала ей покоя — вернулась к прерванному разговору:

— Слушай, а почему же тогда на последней встрече выпускников Ленка, когда напилась, всякую чушь несла? Что якобы она эту пленку в Интернете разместит? Откуда она у нее — раз кассету, ты говоришь, еще тогда директор забрал?

— Ой, а то ты Ленку не знаешь! — поморщилась Ишутина. Секунду подумала и поправилась: — То есть не знала… Она ведь как выпьет, вечно ахинею несет!

— Но у нее точно не было пленки? — продолжала упорствовать Надя.

— Откуда?.. – пожала плечами Ира.

— Ну мало ли. Может, копия…

— Надь, ну подумай сама! Откуда бы взялась копия?! Не до того мне тогда было, чтоб копии делать, я сама перетрусила! Да если б и была — уж Ленке я ее точно дала бы в последнюю очередь! Особенно нынешней Ленке.

— Но вдруг Иван Адамович ей поверил? — задумчиво произнесла Митрофанова. — Решил, что у нее то кино осталось? Ну и испугался? И надумал принять меры?!

— Надюха, ты спятила! Во-первых, кто поверит алкоголичке? А во-вторых, кишка у Адамыча тонка – такие меры принимать, людей убивать! Он же книжный червь и никто больше!

— А вдруг?

— Хорошо, пусть вдруг. Пусть это он ее задушил. Но мы-то с тобой здесь при чем?

— Как свидетели.

— И Иван Адамович, чтобы убрать свидетелей, — иронически произнесла Ирина, — нанимает наемного убийцу?! Никогда не поверю…