— Димуль! Но в этот раз ты совсем не угадал! Можешь сам весь дом проверить: тут только мы с Иришкой, вдвоем! И никаких мужиков. Мы просто сидим, болтаем. Пьем кофеек. Хочешь, присоединяйся! Ты ведь не возражаешь, Иришка?..

— Ладно. Я, наверно, пошел… — Охранник, до сих пор топтавшийся на пороге, неуверенно встрял в Надин судорожный монолог.

Он укоризненно взглянул на Полуянова. Дошло, видно, что из-за пары сотен халявных баксов тепленького местечка лишился.

А Ирина Ишутина просто резко повернулась и вышла из гостиной.

И только тогда Надино напряжение спало. Она повисла в объятиях Полуянова и судорожно зарыдала.

Месяц спустя. Надя

Везти приличную девушку в отпуск в пустыню — по меньшей мере невоспитанно. Да разве это отдых, когда ночевать приходится в продуваемой всеми ветрами палатке? И кормежка, экзотические, жаренные на открытом огне вараны и змеи, ничего, кроме отвращения, не вызывает. А уж бесформенные штаны и ботинки-говноступки с высокими голенищами, чтоб никакая тварь не укусила, и вовсе способны свести всю отпускную романтику на нет.

Только Надя все равно была счастлива. Потому что, помимо неудобств, были в пустыне и изумительные солнечные восходы, когда небо в нежном обрамлении песка сверкало золотом, а по барханам порхал легкий ветерок. И пыльные бури настигали — такие, что дух захватывало, полное ощущение, будто ты на другой планете и сейчас из песочного вихря вдруг материализуется-выйдет какой-нибудь гоблин. А безудержные, без гаишников и светофоров, гонки на джипах? А бешеные верблюды, что сопровождали их экспедицию? Никакого сравнения с теми жалкими особями, которых водят по пляжам и на потеху отдыхающим ставят на колени для фотосессий. А на их зверя как заберешься — только держись, сжимай зубы и внушай ему, что именно ты хозяин. И если проявишь хоть намек на слабинку — мигом с трехметровой высоты на песок полетишь.

…Плюс еще один бонус: в экспедиции, кроме нее, была одна-единственная женщина. Лошадинозубая американка Сьюзен. Лет сорока, матерая феминистка и с кривыми ногами. Короче, абсолютно ей, Наде, не конкурентка. А мужики — просто на выбор: и могучие, голубоглазые финны. И кудрявый, ласковый, как обезьянка, бразилец. И двое новых русских — с виду скромники, но у обоих столь дорогущие часы, что все иностранцы на них, как на богов, смотрят.

Димочка, конечно, тоже хорош (молод, спортивен, языкаст), но на фоне столь широкого ассортимента мужчин слегка проигрывает. Тем более что финны от Нади в бешеном восторге: она с ними с полным знанием дела о «Калевале» поговорила. А бразилец оказался фанатичным кулинаром и просто за ней хвостом ходит, выклянчивает то рецепт настоящего салата «Оливиус», то тех восхитительных «блын-шик», что Митрофанова однажды умудрилась на костре пожарить. А новые русские, увидев, как Надежда управляется с джипом, беззастенчиво соблазняют ее собственными немалыми автопарками…

В общем, Полуянов конкретно забеспокоился, и это очень приятно. И таким сладким стал, как ни разу за долгие годы знакомства. То все «Надюха, бегом, шевелись, не канючь», а здесь она и «лапочкой» стала, и «солнышком», и даже, фантастика, однажды он в пять утра встал, фиг знает сколько ехал до ближайшего поселения, а к завтраку явился со свежими лепешками и пусть жалкими, но все же — цветами.

Надя резкую, на сто восемьдесят градусов, перемену обращения с собой приняла с достоинством. Буквально в два дня научилась и капризничать, и поджимать губы, и покрикивать, а Полуянов ничего, не фырчит, только еще больше угождать пытается…

Спрашивается, зачем она столько лет терпела? Часами бродила около телефона — ждала, пока он позвонит. Покорно сопровождала на омерзительные вечеринки в его редакцию, когда вокруг перспективного журналиста практикантки хвостами вились, а она стояла в уголочке, будто дура. Последней Золушкой драила квартиру, колдовала на кухне и считала своей недоработкой, если у Димы вдруг не находилось свежей пары носков…

А пустыня ее научила: мужикам, оказывается, вовсе не это надо. Полуянов ее и без хозяйственных подвигов любит. Точнее — любит еще больше, когда его в черном теле держишь…

Или к столь революционной перемене Диму привели недавние московские события, куда Надя волей-неволей его вовлекла?

…Статья в «Молодежных вестях» в итоге не появилась. Расследование для всех сторонних зашло в тупик.

Полуянов — в этом Надя ему отказать не могла — конечно, узнал, кто является истинным убийцей. Но творить сенсацию, публиковать громкую статью, обвиняющую самого молодого и успешного риелтора страны в убийствах, не стал.

Во-первых, потому что Надя просила этого не делать.

А во-вторых — он не первый день в журналистике. Научен уже, что раздувать сенсацию, когда на руках ни единого доказательства, себе дороже.

Тем более что Ирина Ишутина из страны уехала и, где она находится сейчас, никто не знает. Возглавляемое ею агентство перешло в руки заместителя, роскошный подмосковный особняк выставили на продажу. Не состоялась и свадьба с сыном газового олигарха.

Митрофанова полагала, что это справедливо.

Она, ей казалось, понимает Ирину. Та, конечно, не заслуживала семейного счастья и управления чужими миллиардами. Но и в тюрьме за двойное убийство и покушение на нее, Надю, Митрофанова Ирку тоже не представляла.

Нескладная жизнь. Вот и вся Иркина вина…

Зато жалость к Лене, безвременно погибшей талантливой пианистке, у Митрофановой пропала абсолютно.

Только о Степке, незаменимом, податливом и бестолковом, Надя вспоминала с глубокой грустью…

И еще, конечно, до слез жаль, что на следующей встрече выпускников она никого из них не увидит.