По мнению решительно всех историков, Торуньский «вечный мир», подписанный 1 февраля 1411 года Владиславом II Ягайло, великим князем Витовтом и представителями ордена, не отражал масштабов победы .

По Торуньскому «вечному миру» орден отказался от претензий на Добжиньскую землю, уплачивал значительную контрибуцию. По Торуньскому миру Жемайтия воссоединилась с остальной Литвой и уже никогда не выходила из состава ее земель.

Наверное, для современников не так уж важны были пункты Торуньского договора или размеры добычи. Сам факт: орден потерпел сокрушительное поражение.

И все-таки проблема оставалась, потому что оставался орден.

Во владениях ордена оставалось польское Поморье и Пруссия, и далеко не всем обитателям этих земель нравилось владычество псов-рыцарей. Ну, допустим, крестьян как-то никто особенно не спрашивал. Но существовали еще и такие беспокойные элементы, как горожане и мелкое рыцарство. Этот слой, не особенно богатый, но и далеко не бедный, без больших привилегий и родословных, уходящих в эпоху Великого переселения народов, но и без неприятной современному человеку крестьянской униженности. Зародыш среднего класса, этой общепризнанной основы современных европейских наций.

В XV веке было горожан еще немного, всего 4—5% населения; крохотный островок индивидуализма, личной независимости и труда по договору и за деньги в море людей, живущих подневольным аграрным трудом; в море замков и крестьянских хижин, общинное и дикого бесправия, можно сказать, решительно всех.

Для государства и для феодалов горожане были одновременно очень полезными людьми: ведь именно через них шла торговля, ремесленное производство, у них скапливались какие-никакие, а деньги. Без денег государство больше не могло существовать, и короли, и герцоги вынуждены были все серьезнее прислушиваться к голосу горожан.

С другой стороны, сам род занятий горожан требовал некоторого образа жизни, — скажем, некоторых гарантий безопасности и человека, и его собственности со стороны государства и закона. Требование казалось феодалам просто вопиюще возмутительным. Почти таким же возмутительным, как требование позволить всяким худородным горожанам, которые и копья-то держать толком не умеют, самим решать, какие с них надо брать налоги и на что эти налоги будут тратиться.

В результате горожане постоянно оказывались и полезными, даже необходимыми, и в то же время неспокойными, склонными к бунтам и ниспроверганию основ. К тому, чтобы ставить под сомнение то, в чем нисколько не сомневались ни дворяне, ни крестьяне: например, в пользу общинной, роевой жизни. Горожане были подозрительны и неприятны: очень уж отличались они и от крестьян, и от дворян, от сословий аграрного, земледельческого общества.

И по роду занятий, и по образу жизни, и по своему мировоззрению.

Феодалы сопротивлялись, как могли, изо всех сил старались дать как можно меньше прав и свобод наглым и развязным горожанам. И останавливал их только страх зарезать курочку-золотые яички. Ну и страх, что сосед разрешит горожанам больше и горожане перекинутся к нему. Так было везде, и вопрос состоял только в том, как много смогут вырвать города из глотки королей и князей и сколько феодалы смогут отнять у горожан.

Но в Польше и Литве города давно уже жили по Магдебургскому праву — сами выбирали должностных лиц, сами собирали налоги и пошлины и были весьма независимы от феодалов и даже от королевской власти.

Ни о каких таких новшествах, как Магдебургское право, и речи быть не могло во владениях Тевтонского ордена.

Здесь действовали совсем иные правила игры, пришедшие из другой эпохи. И не только в эпохе дело, конечно. Государство ордена оставалось государством, возникшим в следствии завоевания, и со всеми «завоеванными» там и обращались соответственно. В немецком языке до сих пор существует отвратительное слово «Undeutsch» — в буквальном переводе «ненемец». То есть лицо, которое по происхождению не является немцем.

Большинство горожан на территории ордена сначала было немецким. Потом появились, разумеется, и польские ремесленники, и купцы, а в Гданьске-Данциге они составляли большинство: ведь Гданьск уже был захвачен орденом, как крупный морской порт и торгово-промышленный центр. За два столетия жизни в Прибалтике даже сами немцы утратили гонор завоевателей. Это были уже некие местные немцы, Ostseedeutschen, то есть прибалтийские немцы.

От Ostsee — немецкое название Балтийского моря; «восточное озеро» в буквальном переводе. И Deutschen — «дойчен», то есть самоназвание немцев. И эти местные немцы уже совсем не обязательно хотели жить под орденом. Их тоже манило Магдебургское право, привлекали пониженные ставки налогов…

Горожане и мелкое рыцарство Поморья и Пруссии все больше тяготятся властью орденской олигархии, все сильнее хотят отойти к Польше. Основную роль в дальнейших событиях сыграл союз городов Пруссии и Поморья — Прусский союз. На арену истории все увереннее выходили горожане.

В феврале 1454 года, в годы правления Казимира IV Ягеллончика, Прусский союз отказал в повиновении ордену и заявил о присоединении к Польше. За несколько недель городские ополчения овладели всеми городами и крепостями Поморья и Пруссии, вышибли из них солдат ордена и попросили Польшу принять в свой состав эти земли .

Младший сын Владислава-Ягелло был яблочком, которое недалеко укатилось от яблоньки. Нежная и, надо сказать, вполне заслуженная любовь к ордену сочеталась в нем с хитростью и государственным умом. Его не нужно было долго уговаривать немножечко помочь повстанцам, и началась новая война.

Эту войну было очень трудно проиграть, и, тем не менее очевидная победа все оттягивалась и оттягивалась. Одна причина ясна. Казимир IV был сыном своего отца еще в одном отношении: он гораздо больше боялся проиграть, чем хотел выиграть.

Вторая причина пикантна: орден смог опереться на балтийские страны, которые опасались выхода Польши к Балтике. Датчане так очень не хотели этого выхода, не желая пускать к морю нового конкурента.

У московитов все происходящее с ними в их представлении ново, все исключительно, все происходит в первый раз и не имеет аналогов. Многие в Российской Федерации до сих пор, наверное, уверены: только Московскую Русь в середине-конце XVII века пытались не пустить к морям!

Вот вам и другой случай, и тоже со славянской державой, в двух шагах от Московии.

Война тянулась тринадцать лет и так и вошла в историю, как Тринадцатилетняя война 1454—1466 годов.

19 октября 1466 года Польша и Тевтонский орден заключили, наконец, мир. По Торуньскому миру орден отдал Польше Восточное Поморье с Гданьском, Хельминскую и Михайловскую земли с г. Торунем, то есть не только вернул Польше ее исторические земли, но и обеспечил Польше выход к Балтике.

Уменьшившийся почти вдвое орден признал себя вассалом Польши. Были и еще стычки и небольшие войны.

В одной из них принимал активнейшее участие епископ города Торуня, неплохой врач, математик и механик, некий Миколай Коперник. Среди всего прочего, он так хорошо расположил артиллерию замка Фромборк, что штурмующие его орденские войска за два часа стрельбы потеряли половину наличного состава и в панике отступили.