А вот в Европе это было совсем не так; дворянства в том смысле, в котором это слово применяется к знати Московии и Российской империи, не было.

В Европе было одно слово, пришедшее еще из Римской империи. И отнести к самим себе это слово не отказались бы ни «нарочитая чадь» и бояре, ни князья, ни дружинники.

В латинском языке есть несколько слов с корнем gen, хорошо известных современному человеку хотя бы уже через школьную программу по биологии — гены, генетика, муха дрозофила, передача наследственных признаков.

В поздних вариантах латыни, на которых говорила огромная империя, gens, gentis означало род, порода. Вообще всякая совокупность живых существ, связанных общим происхождением. Соответственно gentilis — по латыни соплеменник, сородич. Непосредственно от этих слов происходят старофранцузское gentil — родовитый, благовоспитанный и gentilhomme. Gentilhomme — слово, существующее и в современном французском языке, и переводимое на русский как «дворянин». От французского слова происходит, учитывая произношение, и английское gentleman — джентльмен. Джентльмен — не что иное, как местная, британская модификация все того же корня «гентил» (в британском произношении — «джентил») .

Если сделать смысловой перевод, получается что-то вроде «человек, имеющий происхождение». В условиях феодализма это человек, чьи предки уже были известными и благородными. В наше время и в наших условиях про людей этого типа и круга говорят что-то типа «интеллигенция далеко не первого поколения».

Другим словом является также восходящее к латинскому слово «noble», что можно перевести как «лучшие» или «избранные».

В современном английском языке noble (ноубл) имеет значение «благородный» и может быть использовано, как имя собственное и как слово «дворянин».

Соответственно, noblewoman — дворянка. А «из знатной семьи» — of noble family.

Принадлежность к мелкому и среднему дворянству обозначается словом gentry (джентри), происхождения которого я не выяснил. Причем мелкое и среднее дворянство определяются исключительно по размеру доходов, а не по числу привилегий.

Естественно, во французском и английском языках и двор, как хозяйственная единица, и королевский или императорский двор (в языке эти понятия различаются) обозначаются совсем другими словами.

В английском языке двор — yard (ярд); но ярд — это только тот самый двор, который метут, пустое пространство перед домом; а вот домашнее хозяйство, то есть «двор» в русском понимании, со всеми постройками, скотом и огородами — menial. При этом дворец правителя обозначается пришедшим из французского словом court (курт). Перевести на английский слово «дворник» невозможно, таких реалий в Британии нет. А дворня будет house-serfs от hous — дом и позднего латинского слова «сервы» — лично зависимые слуги, или menials, то есть «люди хозяйства», но в их число включаются не только прислуга, но и садовники, огородники, пастухи; это работники, обрабатывающие поля, и даже зависимые люди, которые самостоятельно работают на фермах. Все это — house-serfs.

Как видно, в западных европейских языках нет никакого общего корня для тех слов, которые остаются однокоренными в русском — для дворянина, дворянства, дворни, дворника и двора. Сами языки не сближают эти совершенно разные понятия. И в переводе — ложь! Потому что русский аналог сам собой, по нормам русского языка, заставляет нас предположить совсем другой смысл, которого не было в латыни, во французском и в английском.

В романо-германской Европе дворянство — нобилитет, гентильмены, то есть некие «лучшие» люди. Те, чьи предки уже были известны, благородны, занимали престижное место в обществе.

В русском языке этим словам больше всего соответствует слово «знать». То есть знаменитые, известные, и притом — потомки знаменитых и известных.

Нельзя, конечно, сказать, что на Руси вся знать сводилась к дворянству и что дворянство — это вся русская знать.

Но на Московской Руси дворянство настолько преобладало над всеми остальными группами знати — тем же боярством, что постепенно поглотило все эти группы, стало само именем нарицательным для всей русской и не только русской знати.

Точно так же и немец прекрасно поймет слово «нобилитет»: а в самом немецком дворянин — E’delnann, то есть знатный. E’delfrau, соответственно, дворянка. E’delleute, A’delige — дворяне.

При этом двор по-немецки Hot, дворня — Hofgesinde; a дворник — Hausknecht (здесь слово производится от Haus — дом, и Knecht — слуга, батрак). Как видите, ни малейшей связи «двора» и «дворника» с «дворянством».

В польском языке есть коренное польское слово, обозначающее дворянина, — «землянин». То есть, попросту говоря, землевладелец, а все же никак не дворник. Есть и еще одно слово, означающее дворянство: «можновладство».

То есть имеющие право владеть. Смысл тот же.

Но, вообще-то, в Польше очень мало использовалось это слово, а в Литву — Западную Русь оно практически не попало.

В Польше было два слова для обозначения разных групп знати, и оба эти слова стали очень известными, международными; они наверняка хорошо известны читателю.

Крупных дворян, владевших обширными землями, называли «магнаты». Слово происходит от позднелатинского nagnas или nagnatus, т.е. богатый, знатный человек. Магнаты — это те дворяне, которые имели свои частные армии, а часто и прочие атрибуты государства в своих владениях.

Дворяне, которые были не так богаты и должны были служить в армиях (в том числе у магнатов), назывались шляхтичами, шляхтой. Польское слово «шляхта» (szlachta) происходит от древненемецкого slahta, что значит род, порода. Слово известно по крайней мере с XIII века. Первоначально так называлось рыцарство, низшая часть военной аристократии, служилое дворянство.

Но отсюда пошло и слово «шляхетство» (szlachectwo), что чаще всего переводится, как «дворянство». И зря переводится, потому что это глубоко не правильный перевод.

Шляхетство никогда не было сословием, значимым только потому, что оно сидело на чьем-то дворе и получало пожалование из чьих-то ручек.

Во-первых, значительная часть шляхетства имела собственность, в том числе землю. А поскольку отобрать у них эту собственность было нельзя в принципе, то шляхтич при желании мог вообще нигде не служить, ничем не заниматься, валять дурака и просто жить в свое удовольствие, не особенно обременяя себя службой. Редко, но примеры такого рода бывали.

Во-вторых, шляхетство имело права. Неотъемлемые права, которые тоже не могли быть отняты без самых веских оснований. Шляхтич, как и дворянин в странах Западной Европы, имел право личной неприкосновенности. Нравы оставались дичайшие, в школах при монастырях шляхетских недорослей монахи секли, — случалось, и девочек, и совсем больших парней, но поднять руку на взрослого шляхтича не мог даже король. Даже по суду к шляхтичу не могли быть применены позорящие наказания. К шляхтичу в любых обстоятельствах обращались уж по крайней мере вежливо.