Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Меня не тошнит.
– Диана, можешь поискать ведро? – попросила Мэгги. – Квини тошнит.
– Мэгги! Меня не тошнит, ничего, но у меня будто что-то к горлу подступает, – сказала я, беспорядочно размахивая руками. – Не могу объяснить. Как будто сейчас случится что-то ужасное, как будто мне никогда не станет лучше.
Я закрыла глаза, чтобы тетино лицо не расплывалось.
– Паническая атака, – со знанием дела сказала Диана, выходя в прихожую.
– С каких пор ты у нас доктор? – спросила Мэгги сквозь сжатые зубы.
– И все же это паническая атака, – Диана скрестила руки и привалилась к стене, довольная тем, что поставила диагноз. – У нас одна девочка в классе страдала от них с самого начала учебы. У нее такие приступы бывали перед каждым уроком, так что ей пришлось заниматься отдельно от всех.
– Ты часто испытываешь стресс? – спросила Мэгги, говоря все тише к концу фразы, а слово «стресс» произнося уже одними губами. Ямайцы не особо верят во все эти штуки про психическое здоровье. – Ты молишься?
– Что ты называешь стрессом? – я проигнорировала второй вопрос. – У меня никогда не бывало панических атак, – охнула я, в ту же секунду понимая, что меня захлестывает именно волна паники.
– Не важно, у Хенни их тоже сперва не бывало. А потом внезапно начались, – сказала Диана, отрывая кусочки отклеивающихся обоев.
– Все ясно, – сказала Мэгги, для успокоения разглаживая свое ярко-оранжевое платье и поправляя парик. – Диана, не трогай тут ничего, пожалуйста. Квини, сними мокрую одежду и собери вещи. Поедем к маме. Попытаемся добраться на автобусе или вызвать такси?
– Не хочу выходить, – проскулила я.
– Не надо мне тут агорафобию включать, давай, поехали. Вызываю такси, – Мэгги хлопнула в ладоши, а Диана помогла мне встать.
Я посмотрела на свою двоюродную сестренку.
– Извини.
– Не извиняйся, – ответила она, помогая мне подняться по лестнице.
Я сунула в рюкзак шарф и ноутбук. Как только мы сели в такси, Мэгги сразу же позвонила бабушке и доложила ей тихим, как ей казалось, голосом:
– …не знаю, мам. Температуры у нее нет, живот не болит. Я не знаю, ела она или нет… Позвонить Сильвии?… Она ее мать, ей бы стоило сообщить!.. Ладно. Будем минут через двадцать.
– Просыпайся. Квини, проснись.
Я открыла глаза и увидела склонившуюся надо мной Диану.
– Мы приехали. Тебе помочь дойти?
– Нет, справлюсь, – я отодвинула сестру в сторону. – Что-то ты сегодня такая заботливая. На тебя не похоже.
Я вышла из машины и поковыляла к бабушке по тропинке вместе с Дианой и Мэгги. Бабушка стояла, уперев руки в бока. Я подошла к двери, она за руку втащила меня на крыльцо и внимательно оглядела.
– И что ж с тобой такое? – спросила она, а Диана сразу же уселась на лестницу и достала из кармана телефон.
– Не знаю, – пожала плечами я, глядя в пол.
Бабушка обхватила мои щеки ладонями и приподняла мою голову так, чтобы я смотрела ей в глаза.
– Ну говори уже, а? – настаивала она.
– Не знаю. Странно как-то, – я убрала ее руки со своего лица.
– Ты ела? – спросила она, поджимая губы.
– Я не хочу есть, – сказала я, уходя с крыльца в дом.
– Я не спрашивала, хочешь ли ты есть, я спросила, ела ты или нет, – бабушка еще сильнее сжала губы, но при этом как-то ухитрялась разговаривать.
– Нет. Не могу. Можно я просто посплю? – спросила я, подходя к лестнице.
– Сперва поесть. Я тебе поджарю рыбных палочек, – сказала бабушка, указывая на кухню.
Неофициальный девиз моей семьи: «Еда – это любовь». К сожалению, официальный девиз: «Ты что, поправилась?»
Мы с бабушкой сидели в кухне, а Диана с Мэгги болтали в гостиной, и их беседа время от времени прерывалась дедушкиным возмущением: «Можно, пожалуйста, потише?» и бабушкиным окриком через стену: «Можно, пожалуйста, не ныть и дать им жить спокойно?»
Я затолкала в себя рыбные палочки и клеклый тост и подумала, не рассказать ли ей о Томе. Я не могла заставить себя проявить инициативу, так что просто решила дождаться, когда она сама спросит. Странно, что до сих пор не спросила.
Вошла Диана, шныряя в поисках еды. Бабушка мгновенно вскочила, чтобы приготовить ей обед из трех блюд, так что я воспользовалась возможностью и ускользнула наверх. Нужно было как-то отвлечься, так что я достала ноутбук и выругалась, потому что вместе с ноутбуком из рюкзака вывалилось все мое барахло.
– Не. Смей. Браниться. Я разве учила тебя браниться? – бабушка уже поднялась ко мне.
– Нет, прости. Извини, что все тут разбросала, – сказал я, садясь на край постели.
– Ложись-ка. Вот тебе грелка, вот тебе ночнушка. Я ее выстирала, – она подала мне белую сорочку длиной ниже колена, с рисунком из цветков лаванды. Лиф и рукава были щедро расшиты кружевами.
Я, трясясь, разделась и влезла в ночнушку, пока бабушка собирала с пола всю высыпавшуюся из рюкзака ерунду, которую я постоянно таскаю с собой.
– Что это? – спросила она, разворачивая какую-то бумажку.
Я потянулась и забрала бумажку.
– Ничего.
Она посмотрела на меня и сжала губы.
– Отдыхай. Утром тебе будет лучше, – она погасила свет и ушла, оставив меня стоять в темноте.
– Я не засну, сейчас девять часов! – крикнула я ей вслед, забираясь в постель и прижимая к животу бутылку с горячей водой.
Все кончено, думала я; в моей голове эхом звучали слова Тома. Но как все может быть кончено?
Уснула я практически мгновенно.
Как всегда бывало в бабушкином доме, я проснулась, не понимая, где я, но быстро сообразила, когда увидела изображение Девы Марии на стене напротив кровати, залитое лунным светом.
КОРГИ
Квини:
Ну что, корги, плохих новостей прибыло
Квини:
У Тома новая девушка
Квини:
Оказывается, у нас с ним давно все кончено
Квини:
Он сказал: «Я думал, ты имела в виду, посмотреть, получится ли жить по-другому»
Квини:
????
Квини:
Получается, я сижу и жду НЕВОЗМОЖНОГО, а он просто двигается себе дальше
Квини:
Не знаю, сколько я еще вынесу, знаете ли.
Что еще меня ждет?