слова, встряхивая его за грудки и наконец откидывая от себя, до того противно было марать руки. – Мне жалко ту женщину, что вынуждена жить с тобой.

– Алию пожалей! – осклабился он, противно улыбаясь. – Она терпит тебя, старика, ради возможности иметь хоть какого-то ребенка.

Терпению моему пришел конец. Я долго держался, но не смог больше выносить оскорбления и гадости, вылетавшие изо рта этого ничтожества. Впечатав кулак прямо ему в скулу, я с удовлетворением наблюдал, как он валится назад и уже не поднимается, перебирая ногами и руками в попытке подняться.

Видно, приложился я к его роже неслабо, так как он просто не сумел встать и так и лежал, потирая распухающее на глазах лицо. Перешагнув через него, я вернулся к жене, всё еще заведенный.

Ресторан опустел, и даже официантов не было, что позволило нам говорить практически наедине.

– Мурад, с тобой всё в порядке? – кинулась она ко мне, осматривая и гладя лицо одной рукой, второй она держала нашего сына.

– Нормально, – убрал я ее руку, стараясь остыть и не быть слишком грубым. Что это с ее стороны? Забота? Благодарность за то, что я подарил ей возможность стать матерью?

– Ты избил его? – испуганно смотрела она на меня.

– Что? Переживаешь? – не смог я сдержать ехидного тона.

Алия дернулась и посмотрела на меня с выражением ужаса и недоверия.

– О чем ты говоришь, Мурад? Я за тебя переживала.

– А разве не за Карима? – шагнул я к ней. – Ты же так его любила. Разве твои чувства забылись?

– Как ты можешь думать такое обо мне? – побледнев, сипло проговорила она, но потом, наоборот, заговорила громко, резко и зло: – Как ты можешь думать, что я могу сохранять чувство к человеку, который меня просто растоптал?! Да я его видеть не могу! Он выгнал меня, вычеркнул из своей жизни, заставил почувствовать себя никем, уродом, а не женщиной! – Она уже плакала, не скрывая эмоций, по лицу текли слезы, которые Алия даже не стирала. – Неужели ты думаешь, что я могу настолько посвятить себя вам с Султаном и при этом любить его?! Как ты мог подумать такое?! – повторяла и повторяла она, рыдая навзрыд.

Что я натворил? Я причинил ей боль, наговорил слов, которых не вернуть назад. Адская ревность руководила мною. Я просто был не в силах видеть соперника, мужчину моложе себя, которого она любила, который отнял у меня право быть ее первым мужчиной! Собственник во мне победил разумного человека, и я просто уже не отвечал за себя.

– Аля, послушай, я погорячился, – начал я смиренно, но она подняла руку.

– Да, и это мягко сказано, Мурад, – произнесла она холодно, – ты оскорбляешь меня, если думаешь, что я испытываю что-то к Кариму. Я не хочу, чтобы ты связывался с ним, слышишь? Не хочу, чтобы ты подходил к нему! Не хочу видеть его как напоминание о моей несостоятельности как женщины…

Она осеклась и испуганно захлопала глазами, как человек, который невольно выдал самый страшный свой секрет.

* * *

Черт! Мне хотелось развернуться и, выбежав на улицу, добить этого урода за то, какой неуверенной и сломленной он заставил чувствовать себя самую лучшую женщину, которую только можно встретить на этой земле! Мою женщину!

– Аля… – двинулся я к ней, но она, прикрыв глаза, качнула головой.

– Пожалуйста, давай вернемся в номер, я не могу…

– Хорошо, дай мне ребенка, – забрал я у нее беспокойно хныкающего сына и повел жену вслед за собой.

Я не хотел говорить с ней о ее бесплодии. Не хотел, чтобы она чувствовала себя слабой, бередить ее раны, но сейчас, видя ее реакцию, я понимал, что поговорить нужно. Нельзя оставлять ее с этой неуверенностью!

Войдя в номер, я накидал игрушек в кроватку, посадил в нее сына и стал ждать, когда скрывшаяся в ванной жена выйдет.

Я понимал ее боль, но нам нужно было покончить с этим раз и навсегда. Я должен был сказать, что она для меня значит, ведь слова всё же не менее важны, чем наши действия.

Аля

С трудом успокоившись и решив сказать Мураду правду о своей неспособности подарить ему ребенка, я вышла из ванной, чтобы тут же быть прижатой к мужской груди.

– Прости, что накричал на тебя, – обняли меня родные руки. – И за глупую ревность прости… Я… я так люблю тебя, что безумно боюсь того, что ты со мной лишь из-за Султана… – поражая меня этим признанием, проговорил Мурад. Мой гордый самоуверенный муж!

Мог ли он быть таким неуверенным во мне? Разве я не показывала, как много он значит для меня?

– Мурад! – отстранилась я, встречаясь с его выжидающим взглядом. – Как ты можешь так думать?!

– Но ведь изначально всё так и было, разве нет? Ты бы никогда не вышла за меня замуж, если бы не сын…

– Да, не вышла бы! – подтвердила я. – Но потом всё изменилось! Я не думала, что должна говорить тебе о том, что я чувствую! Неужели ты сам не видишь, как стал дорог мне, несмотря на то, что я этого не хотела?! Я… Один раз мне уже разбили сердце, Мурад… – всхлипнула я, обнимая себя за плечи.

– Я не он! Мне нужна ты, а не ребенок, которого ты не можешь родить! – прорычал муж, заставляя меня застыть каменным изваянием.

– Ты… Ты знаешь? – выдохнула я, не в силах поверить. – Он сказал тебе?

– Сказал, – кивнул муж. – Причем уже давно, еще до нашей свадьбы. Придурок надеялся, что таким образом заставит меня передумать, – шокировал он меня.

Почему я была так удивлена? Неужели верила, что в Кариме есть хоть что-то хорошее?

– И ты не передумал? – нахмурилась я.

– А почему должен был? Ты ведь поставила условие, согласно которому у нас не будет детей, я согласился, – напомнил он мне.

– Но это ведь другое! Это условие было поставлено, так как я не смогла признаться тебе в том, что…

– Не важно. Ничто не заставило бы меня отказаться от тебя, Аля… – обнял меня муж. – Мне нужна лишь ты… Я даже сам не понял, как влюбился в тебя, упрямая ты женщина…

– И я не поняла… – прошептала я в ответ, обхватывая его покрытые щетиной щеки и не веря в происходящее. Муж не злился, а наоборот! Признавался в любви, ласкал и смотрел так, словно я самая важная составляющая в его жизни!

– Правда? – коснулся Мурад почти невесомо моих губ.

– Я люблю тебя не меньше Султана и всегда буду, Мурад… – полился из моих глаз