– О чем ты? – воскликнул он, вытирая мне слезы. – За что ты просишь прощения? И хватит рыдать, ты мне просто сердце рвешь своим плачем, я не могу выносить твоих страданий, Аля!

– Я боюсь, что ты пожалеешь в будущем, когда я так и не рожу тебе ребенка! – призналась я в том, что так мучило мое сердце. – Мурад, у меня бесплодие, – снова заплакала я, утыкаясь ему в грудь и чувствуя на спине успокаивающие поглаживания, он покачивал меня и тяжело дышал, переживая вместе со мной, а когда я немного успокоилась, отстранил от себя и посмотрел уверенно и серьезно в мои глаза.

– Прекрати, – пророкотал он, – не говори об этом так, будто это самый ужасный недостаток и тебя невозможно любить из-за него. Это не так! Бог забрал у тебя возможность иметь детей, но посмотри, какой чудесный у нас сын, он наш, Алия! – горячо убеждал он меня, показывая на нашего Пухляша, и не подозревающего, какие серьезные разговоры мы ведем. – Он не узнает другой матери. Мы будем воспитывать его, любить, и он станет самым счастливым на свете ребенком.

– Но у него не будет сестер и братьев, – проговорила я жалостливо, – я не смогу дать ему родных, он так и будет одиноким.

– Ерунда, – махнул Мурад рукой, рассмеявшись, – мои сестры выйдут замуж, нарожают детишек, и наши племянники или племянницы станут родными Султану. Один он точно не будет, поверь. И хватит уже винить себя за то, над чем ты не властна! Думаешь, я не знаю, что ты, имей возможность рожать, заполнила бы дом детьми? Думаешь, я сомневаюсь в том, что ты хочешь много детей?

– Нет, – помотала я головой, тихонько всхлипывая, – я была бы самой счастливой, имей возможность родить тебе сыновей и дочерей. Рожала бы столько, сколько могла.

– Мы и так счастливы, пойми! – обхватил он мое лицо ладонями, пытаясь убедить. – Неужели ты не видишь, как я счастлив? А ты? Неужели ты всё еще мучаешься и мечтаешь о несбыточном? Забудь, зачем про это думать?

– Я думала, тебе нужен ребенок… – пробормотала я, силясь снова не разрыдаться.

– У меня есть ребенок, – твердо сказал Мурад, – ребенок и любимая жена, которых мне достаточно для счастья, об ином я и не мечтаю. И я шел на это сознательно, зная от твоего бывшего мужа, что ты не можешь родить мне ребенка. И меня это не волнует.

– Он не оставит нас в покое, – мрачно проговорила я, как только речь снова зашла о Кариме, – ведь у него есть семья, но он никак не может смириться с тем, что и я создала свою.

– Это его проблемы, поверь, он уедет! – отчеканил он. – Больше он тебя не беспокоит. А я сделаю всё, чтобы ты и думать о нем забыла.

– Я и не думаю о нем! – убедительно возразила я, страстно надеясь, что у мужа нет подобных мыслей. Я бы не пережила, думай кто-то, что я испытываю чувства к мерзавцу, который поступил со мной гадко и бесчеловечно, и продолжал преследовать, мучая и возвращая к тяжелому прошлому.

– Думаешь, на самом деле думаешь, – со вздохом погладил меня Мурад по волосам, но я видела, что он не злится, а переживает за меня. – Винишь себя в чем-то и боишься его. Но ты не должна. Я позабочусь о том, чтобы он перестал тебя преследовать, и ты вздохнешь спокойно.

– Хорошо, – прижалась я к его груди, вдыхая родной запах и черпая в своем любимом муже успокоение. Тиски, что так долго крепко сжимали мое сердце, расслабились, и я почувствовала свободу и мир в душе. – Я так боялась, что ты узнаешь! – призналась я. – Как ты можешь не злиться?

– Мне не на что злиться, – прошептал муж, не выпуская меня из рук, – мне всего хватает, я самый счастливый мужчина на свете.

Эпилог

Аля

– Аля, это ненормально! Тебе снова плохо! – беря на руки и укладывая меня на кровать, говорил Мурад.

Мы вернулись с гор неделю назад, и мне действительно всё еще было плохо. Тошнота продолжала преследовать даже тогда, когда я ела одну овсянку. Я так боялась сходить к врачу, что прятала голову в песок. Что, если со мной что-то серьезное?

Я как могла пыталась скрыть свое состояние, но вернувшийся за забытой папкой муж застал меня в очередной раз склонившейся над унитазом.

– Я сейчас же вызываю врача! – бесновался Мурад.

– Не надо, Мурад, ну что он нам скажет? Обещаю, что съезжу в больницу… – попыталась я его переубедить, но этот гиперопекающий мужчина не хотел отступать.

– Да, ты права, нужно в клинику, – кивнул он, даря мне ложную надежду на то, что меня оставят в покое, но куда там! Муж направился к моим вещам и, взяв удобное платье, положил его на кровать! – Давай одевайся. Ты умылась?

– Мура-а-ад, – заканючила я, ведь ехать в больницу было страшно! Мне нужно было подготовиться к такому!

– Я тоже боюсь, Златовласка, – сел он рядом и пригладил мои растрепанные волосы, лаская меня. – Но я сойду с ума, если не узнаю, что с тобой. Это точно не отравление.

– Может, у меня гастрит? – вздохнула я, беря себя в руки. Чего это я так испугалась? Веду себя хуже Пухляша. – Попросишь маму посидеть с ребенком? Я быстро оденусь и спущусь.

– Конечно, – встал муж, целуя меня в макушку и беря играющего в манеже сына. К счастью, Султан стал очень спокойным, ему было достаточно просто знать, что я рядом, чтобы играть в свои игрушки.

Мурад с сыном вышли, а я, взяв себя в руки, быстро оделась и привела себя в порядок. На макияж не было сил, так что я просто расчесалась и, надев платок, спустилась вниз.

– Дочка, ты такая бледная! – запричитала свекровь, когда я подошла к ним. – Хочешь, я поеду с вами?

– Спасибо, мама, не стоит. Это наверняка гастрит, – смущенно улыбнулась ей я, надеясь, что она не заведет разговор о возможной беременности, ведь любой подумал бы, что дело именно в этом. – Мы быстро, вы, главное, за нашим хулиганом присмотрите.

– Езжайте и не волнуйтесь. Султан прекрасно проведет время с бабушкой, – улыбнулась она, качая на коленях внука. Наш мальчик наконец полностью раскрылся для родных. Мы теперь спокойно могли оставить его с мамой и сестрами, не беспокоясь о том, что он закатит истерику. – Ой, я ж совсем забыла сказать, что пригласила твоего отца на ужин!

– Да? Папа мне не говорил… – нахмурилась