жизнь, но мы с подружкой сильно на это напирали, дескать, Глеб хотел нас убить, не иначе). Короче, дальше разберется следователь, ну и суд, в конце концов. Наше дело — пожаловаться, как в устном, так и в письменном виде.

Развезти нас по домам никто, увы, не предложил, поэтому мы с Наташкой вызвали такси. Я вышла первой и, как только подруга из машины помахала мне рукой, а сама машина тронулась, я пошагала к подъезду, однако была окликнута. Услышав свое имя откуда-то со спины, я остановилась и обернулась.

— Ты издеваешься? — крикнули мне из припаркованного неподалеку автомобиля, а затем из него вышел Филиппов. — Ты почему не перезваниваешь? Я чуть умом не тронулся!

Ах, ну да. Я же отключила звук в телефоне, чтобы не спугнуть выслеживающего меня преступника. Что ж, задумка удалась на славу, Глеб реально не испугался, а вполне себе даже напал…

Федор кинулся ко мне, и мы слились в объятиях. Нет, только не на глазах у соседей… Хорошо, что сейчас темно и фонари плохо светят. Но у некоторых самых любопытных имеется бинокль и, скорее всего, прибор ночного видения.

— Я звук отключила. Мы все это время были в отделении.

— А что случилось?

— Федор, я очень устала, давай потом…

— Нет, сейчас!

— Ну хорошо… Но кофе будешь варить себе сам.

Если он удивился, то вида не подал.

Мы поднялись, и уже на кухне я рассказала все, что произошло.

— А этот твой парень… Жан, — вспомнил он имя, — он просто сбежал и оставил вас?

— Он не оставил, он нас спас. Он вызвал полицию, сдал с рук на руки и уехал.

— Я бы не уехал, я бы сидел с тобой в отделении.

— И держал бы за руку, — закончила за него я.

— Почему ты ерничаешь?

— А почему ты набрасываешься на неизвестного тебе человека? Это ты в отделениях провел всю свою жизнь, тебе это близко и понятно, и осталась куча знакомых, и ты знаешь, как ведется следствие, и разбираешься во всей этой бумажной волоките. Конечно, от тебя было бы больше прока. Но тебя там не было! — прозвучало это почему-то с укором, хотя я этого не планировала. Я вообще до сей секунды и не думала о ситуации в таком ключе, что, мол, лучше бы Федор оказался на месте Жана. Хотя, если пораскинуть мозгами, он реально повел бы себя иначе. Скорее всего, забыв про свой аристократизм, накинулся бы на обидчика с кулаками. Или изначально не дал ему меня выключить и связать. Но Жан другой. И благодаря ему у нас есть пойманный преступник на руках с записью его признания.

— Ладно, оставим эту тему. Просто я жутко перенервничал, когда получил твое сообщение, я ведь не думал, что вы на ночь глядя на заброшенную фабрику попретесь, я-то решил, что вы опять собираетесь своими вопросами пытать людей. А ты не отвечала на звонки. Хорошо, что мне догадались позвонить знакомые с сообщением, что убийца моей дочери пойман ее подругами. Я сразу догадался, о каких подругах идет речь.

— Он, однако, не сознался ни в отправлении открыток, ни в убийстве Изольды.

— Смерть Изольды — несчастный случай, вовремя не поставленный диагноз. Ну подумай логически, как этот козел, прости, мог убить ее у нас дома?

Я открыла рот, чтобы напомнить о мистических знаках на открытке, которые, по словам знатоков, вызывают смерть, но опомнилась: не те уши. Вот с Жаном можно такое обсуждать часами. Опять Жан, черт… Почему я постоянно о нем думаю?

Когда Федор вдруг встал, подошел ко мне и, наклонившись, начал меня целовать, у меня Жан так и не выходил из головы, а его полупрозрачный образ маячил перед глазами — открыты они или закрыты, не важно. Когда рука Федора опустилась к моей груди, меня вдруг затошнило.

— Федя, не надо! — Я вскочила и отошла в другой конец кухни.

— Ясно.

Что ему было ясно, я не знаю, но через тридцать секунд его уже не было в моей квартире.

* * *

Через три дня мы сидели с Наташкой в кафе и отмечали успешную сдачу экзамена. Я получила «хорошо» (этот предмет мне не давался, так что на большее я не рассчитывала, тем более очень сильно болела голова), а Живцова «отлично».

— Это так странно, сидеть вдвоем, — вдруг сказала она и с печалью во взоре уставилась в окно.

Это было непохоже на подругу, но, может, так на нее действует погода? Мы в кафе забежали, на самом деле, не чтобы отметить (все-таки логично это делать, когда сессия завершилась, а до этого еще далеко), а потому что резко пошел дождь, который не обещали синоптики. А до этого мы просто гуляли по улицам, улыбаясь солнышку и не обращая внимания на какую-то там небольшую тучку, еле-еле ползущую с юга.

— Да, — протянула я, но вместо унылого вида из окна предпочитала смотреть в свою тарелку с итальянской пастой.

— Как у тебя с этим твоим… Жаном?

— Нормально, — пожала я плечами. С Жаном мы не виделись с тех пор, как был пойман Глеб, но общались каждый день, и в предыдущую ночь почти дошло до интима по телефону.

— Когда познакомишь? — мне показалось, что в ее голосе засквозила злость. Наташка, насколько я знаю, никогда не была завистливой. Наверно, даже лучшие из нас не могут слишком долго выносить неудачи в личной жизни, и, соответственно, у них не хватает душевных сил, чтобы порадоваться за ближнего.

— Вы же виделись, — пожала я плечами, мол, не понимаю, чего она хочет от меня.

— Когда? В темноте? Я его даже не разглядела толком.

Ну и зачем, спрашивается, ей его разглядывать?

— Как-нибудь познакомлю вас официально, — примирительно сказала я, ласково улыбаясь. — Но у нас с ним пока даже до постели не дошло. Как, думаешь, он среагирует, если я стану его знакомить сейчас со всеми подряд?

— Я — все подряд?

— Ой, не придирайся к словам, ты же поняла меня. — Я подняла бокал вина. — Давай выпьем, раз пришли и раз ты наконец раскрутила меня на спиртное.

Наташа долго смотрела на меня усталыми глазами, затем все-таки подняла свой бокал.

— Давай. За нас и за успешную сдачу сессии!

— Отличный тост, — обрадовалась я, что Наташку отпустило и что она сама начала улыбаться, и мы чокнулись.

Через двадцать минут, вместо положенного десерта, Живцова попросила счет.

— Торопишься куда-то? — удивилась я.

— Да, дела.

Мы уже собирались выходить, я как раз складывала блеск для губ в косметичку, а Наташка проверяла, правильно ли мы расплатились,