стихия сговорилась против него. Зима 1431–32 года была исключительно долгой и суровой. В январе Сена замерзла на глубину двух футов на всем протяжении реки от Парижа до Корбейля, остановив все водяные мельницы в городе, а баржи, направлявшиеся из Руана в столицу, не могли пройти дальше Манта, и столь необходимые грузы скоропортящихся продуктов сгнили. Постоянные заморозки, град и лютый холод в течение всей весны уничтожали почки и цветы фруктовых и ореховых деревьев, разрушая перспективы осеннего урожая. За проливными дождями и наводнениями в июле последовала палящая жара в августе, которая сожгла виноградники и привела к неурожаю зерновых, не только создав дефицит хлеба, но и продлив его, поскольку не осталось запасов семян для посадки на следующий год. Голод и болезни всегда шли рука об руку, но жертвами эпидемии, охватившей Париж, стали молодые люди и маленькие дети[393].

Бедфорд делал все возможное, чтобы облегчить ситуацию, сосредоточив свои усилия на попытках предотвратить набеги арманьяков, которые препятствовали торговле и разоряли сельскую местность, путем захвата их баз. После взятия Лувье герцог, по просьбе Генеральных Штатов Нормандии, оставил в поле 300 латников и 900 лучников под командованием лорда Уиллоуби. В его обязанности входило отвоевание нескольких крепостей на нормандской границе в радиусе 20-и миль от Се, включая Бонмулен и Сен-Сенери, а на поддержку его кампании были выделены значительные суммы[394].

Причина, по которой эти крепости стали приоритетной целью, заключалась в том, что их капитаном был Амбруаз де Лоре, маршал герцога Алансонского, и 29 сентября 1431 года он во главе 700 человек совершил дерзкий рейд из Сен-Сенери. Им удалось пройти незамеченными 55 миль через сердце Нормандии, последние 10 из них — с помощью проводников, которые вели их через долины тайными тропами к окрестностям Кана. Их целью была ежегодная Михайловская ярмарка, которая всегда проводилась на открытых полях между городом и аббатством Сент-Этьен.

Нападение произошло неожиданно. Испуганные торговцы и горожане бросали свои лавки и товары и бежали обратно в город в таком количестве, что привратники не могли ничего сделать с воротами под натиском толпы. Солдаты из гарнизона попытались сделать вылазку, чтобы спасти бегущих, но были отбиты так решительно, что арманьяки оказались почти у самых стен. Однако Лоре знал, что у него недостаточно людей для взятия города, и ему хватило ума отвести свои войска назад. Однако он добился того, чего хотел, наведя ужас в сердце Нормандии и получив богатый улов товаров, лошадей и пленных. Многие из взятых в плен были богатыми купцами и жителями Кана, которых привезли в Бонмулен, чтобы держать до выкупа и только за делового партнера Гийома дю Валя потребовали 2.000 салюдоров (160.417 ф.с.) наличными, два отреза серебряной ткани и другие, менее ценные вещи[395].

Когда до Лоре дошли вести о том, что Уиллоби осадил Сен-Сенери с огромным артиллерийским обозом, он получил разрешение герцога Алансонского на операцию по оказанию помощи и разбил лагерь в 15-и милях от города в двух деревнях по обе стороны реки Сарта, соединенных единственным мостом. Узнав об этом, Мэтью Гоф под покровом ночи вывел отряд из осаждающей армии и на рассвете обрушился на тех, кто находился в Вивуэне, застал их врасплох и одолел.

Крики атакуемых привлекли внимание тех, кто находился в Бомон-ле-Виконт, и они увидели, что над Вивуэном уже развеваются английские штандарты. Несмотря на значительное превосходство в численности, Лоре предпринял контратаку с небольшим отрядом лучников, чтобы выиграть время для солдат на другом берегу реки и дать им возможность переправиться к нему. После нескольких часов нерешительного боя, во время которого арманьяки постоянно получали подкрепление через мост из Бомон-ле-Виконт, они в конце концов одержали победу.

Англичане бежали, оставив Мэтью Гофа пленником в руках врага. Это было тем более обидно, что они фактически захватили самого Лоре, который был тяжело ранен, но его удалось спасти до конца дня. Хуже того, его люди были настолько разъярены, когда ошибочно решили, что он убит, что в качестве мести, нарушающего законы войны, расправились со всеми пленными англичанами. На следующий день Уиллоби, чтобы избежать дальнейших потерь, прекратил осаду Сен-Сенери, и оставив несколько больших пушек и осадных машин в спешке отступил[396].

Бедфорд, тем временем, был столь же безуспешен. В начале мая он предпринял свою вторую за два года попытку полностью деблокировать Париж, взяв Ланьи-сюр-Марн. Несмотря на наведение нескольких временных мостов через Марну и строительство укрепленного лагеря, окруженного рвами, который был больше, чем сам Ланьи, его войскам не удалось продвинуться вперед. Им пришлось пережить наводнения и такую сильную жару, что некоторые из латников одетые в свои доспехи погибли от теплового удара. Сам Бедфорд, как говорят, однажды упал в обморок от истощения. Давно обещанные подкрепления из Англии так и не прибыли.

В начале августа Орлеанский бастард, Рауль де Гокур, Жиль де Ре и Родриго де Вильяндрандо привели большую армию на помощь гарнизону Ланьи. Пока остальные выстраивались в боевой порядок и отвлекали англичан стычками и нападениями на их лагерь, Гокур пробрался в Ланьи с другой стороны с подкреплением и крайне необходимыми припасами. Затем остальная часть арманьякской армии, все еще находясь в боевом порядке, двинулась к Парижу, заставив Бедфорда выбирать между продолжением осады и преследованием врага, чтобы предотвратить нападение на столицу. Когда Бедфорд послал сообщение с предложением сразиться с ними в открытом бою, ему ответили, что "они сделали то, для чего пришли", и поэтому в сражении нет необходимости. Без 1.200 человек подкрепления, которые только-только прибывали из Англии, у Бедфорда не хватало людей ни для поддержания осады, ни для защиты Парижа. Поэтому 20 августа 1432 года он неохотно снял осаду и вернулся в столицу, к неудовольствию горожан, которые слишком боялись арманьяков, чтобы отправиться в деревни на сбор винограда, так что к удлиняющемуся списку их бед добавилась нехватка вина[397].

Поскольку гарнизон Ланьи мог продолжать совершать набеги по несколько раз в неделю до самых ворот Парижа и нарушать поставки продовольствия и дров в столицу, парижане еще долгие годы будут страдать от последствий неудачи Бедфорда. Их проблемы усугублялись эпидемией, которая продолжала бушевать в городе и 13 ноября унесла свою самую главную жертву. Анне, герцогине Бедфорд, было 28 лет. Ее брак был бездетным, но ее тихая и ненавязчивая дипломатия сделала многое для укрепления отношений между двумя герцогами лично и их сторонниками. "Она была хороша и красива", — сетовал в своем дневнике парижский горожанин. "Парижане любили ее… и с ней умерла большая часть надежд, которые были у Парижа, но это надо было пережить". Похороны герцогини стали примером союза французских и английских обычаев, который она пропагандировала вместе с Бедфордом. Парижские священники возглавляли процессию