почти ни с кем не разговаривала, и так странно находиться рядом с другими людьми, а не с Лукасом.

– Джорджия, я не… – начинает Пейдж, но не может подобрать слова.

– Ее зовут Никола, – вступает в разговор Кора.

– Господи! – выдыхает Пейдж, понимая намек. – Что за… что он за чудовище… Мне так жаль, что мы не знали о происходящем. Я даже не…

Но я ее прерываю:

– Ты не должна никому говорить, что я здесь.

Мне просто надо это услышать, меня переполняет страх.

– Да. Боже. Конечно, я никому не скажу. Мы разделаемся с сукиным сыном, – заверяет Пейдж.

– Как? Прости, я не хочу показаться неблагодарной, но мне кажется, ты не понимаешь. Я знаю о жучке, но нам его не заполучить. Думаю, надо забыть о нем, я просто должна уехать.

– Пейдж говорит, что хочет… вломиться в дом, – объясняет Кора.

– Прокрасться, – поправляет ее Пейдж.

– Прокрасться и забрать жучок, – заканчивает мысль Кора.

Я смотрю на них и понимаю, что они серьезно.

– Это… Нет. Это безумие. Это же… Вы понимаете, насколько это опасно? – спрашиваю я, не веря, что это происходит.

– Ну, если у тебя есть код сигнализации, я могла бы туда проникнуть. Замаскируюсь перед камерами. Я постоянно так делаю, – говорит Пейдж, а Кора нервно улыбается.

– Типа, наденешь балаклаву? Как в кино? Это бред. Тебя убьют.

– Достаточно худи и очков. И ты явно не в курсе, как часто я это проделываю. С перцовым баллончиком я тоже умею управляться. – Пейдж делает вид, будто достает из кобуры на бедре пистолет. – Я постоянно всех прыскаю, – добавляет она, и я открываю рот, хотя и не могу найти слова.

Снова смотрю на Кору, но та лишь робко пожимает плечами и кивает.

– Например, мужика в баре, который распускал руки, – объясняет Пейдж. – Почтальона, когда мне показалось, что он подсматривает. Пьяного, который слишком близко подошел ко мне в очереди в аптеке.

– И тебя не арестовали? – удивляюсь я, ошарашенная этим странным дополнением к моему кошмару.

– А как же. Смысл в том, что я могу себя защитить. Я умею протискиваться через крохотные щели и знаю, где искать жучок в огромном портфеле Лукаса, ведь я сама туда его подложила.

Эйвери вдруг начинает капризничать и прерывисто плакать.

Пейдж как будто на автопилоте тянется к ней и, не отвлекаясь от разговора, берет на руки и укачивает. Я лишь удивленно смотрю, как Эйвери тут же проглатывает подступивший всхлип. Их отношения словно наполнены странной магией.

– Пока Пейдж будет там, мы останемся на связи, – добавляет Кора. – Лучше ее никто с этим не справится.

Я перевожу взгляд с одной женщины на другую и не понимаю: то ли нашла настоящих подруг, то ли они совершенно безумны.

– Но зачем тебе это? Ты даже меня не знаешь.

– Услышав, через что ты прошла, любой поступил бы так же, – отвечает Пейдж, и я невольно усмехаюсь.

У нас явно разный круг знакомств, и если эти двое считают, будто именно так поступают друзья, мне хотелось бы остаться здесь навсегда и дружить с ними. Им так повезло.

– А вдруг Лукас проснется? Схватит тебя? Мы не можем такого допустить. Нет. Ни за что.

– Я ведь уже сказала. – Пейдж опять делает этот дурацкий жест, выхватывая несуществующий пистолет из кобуры. В любых других обстоятельствах это было бы забавно, но сейчас речь идет о жизни и смерти, и ничего смешного тут нет. – К тому же копы привыкли к сообщениям, что я проникла к кому-то в гараж или в машину, и просто решат, что я пытаюсь тебя найти. Как бдительная соседка. Только мне может сойти такое с рук, уж поверь.

– Можно спросить, зачем ты постоянно влезаешь в чужие дома?

– Об этом как-нибудь в другой раз, – отвечает Кора, но Пейдж продолжает говорить:

– Ты ведь слышала о моем сыне Калебе?

Кора ерзает и многозначительно смотрит на нее.

– Наверное, сейчас не время… – начинает она.

– Это всего лишь вопрос, – отрезает Пейдж и снова переводит взгляд на меня.

– Да, конечно, – отвечаю я. – Я видела его в квартале.

– Тогда, быть может, ты помнишь, что семнадцатого января в половине одиннадцатого вечера его сбила машина и скрылась. Полиция говорила с тобой и Лукасом. Он сказал, что в десять уже был дома. А ты подтвердила его алиби.

– Пейдж, – по какой-то причине пытается остановить ее Кора.

Однако Пейдж не обращает на нее внимания.

– Но теперь я знаю твою историю, и Лукас, возможно, заставил тебя сказать то, что ему надо. Ты помнишь? Помнишь, когда он пришел домой?

Ее жесты и поза изменились, и я чувствую, как за считаные секунды превратилась из жертвы в преступницу.

– Это было так давно. С тех пор столько всего случилось, и я не…

Я не знаю, как закончить предложение, потому что на самом деле помню. Помню, что Лукас пришел домой поздно, а я испугалась, потому что сама пришла домой поздно, но, к счастью, его еще не было. Тогда я еще была беременна и в последний раз покинула дом. В тот короткий период я еще не была пленницей. Я выходила гулять и за покупками, пыталась завести новых друзей и пила с ними кофе. Ходила заниматься йогой. Тогда Лукас только приручал меня, и я понятия не имела, что будет дальше. Но этого я рассказать не могу, потому что не знаю, чего Пейдж от меня хочет. Мне нужна помощь. Я не могу допустить, чтобы она передумала и бросила меня. Зачем она это спрашивает?

– Я не помню, – говорю я, и тут у Пейдж звонит телефон. Она мягко опускает Эйвери на плед и вытаскивает телефон из кармана.

– Это Грант. Он сказал: «Включи новости. Ты знаешь, что наша соседка Джорджия пропала?»

Она смотрит на нас.

Кора идет к телевизору и щелкает каналами, пока не останавливается на программе местных новостей. Мы втроем встаем перед телевизором и смотрим, как Лукас изображает горе перед камерой. Половину экрана занимает моя фотография, снятая еще во Франции. На ней я загорелая, улыбающаяся и неузнаваемая. Я вижу женщину, полную жизни и наивной надежды. Вижу человека, которым была, пока он не украл мою жизнь. Кора и Пейдж переводят взгляды с меня на экран и обратно.

– Как это могло оказаться в новостях, если тебя нет только семь часов? – удивляется Кора.

– Потому что это Лукас Кинни, – безжизненно произношу я, когда меня накрывает осознание реальности. Я выключаю телевизор. Не могу больше этого выносить. – Пойду уложу ее спать, – говорю я, беру Эйвери и уношу ее к