Самолет качнулся — капитан четко выполнил команду.

* * *

К площадке номер два группа вышла за двадцать минут до назначенного срока, причем вышла просто каким-то чудом. Майор Лебедев прекрасно отдавал себе в этом отчет. Если бы не звериное чутье младшего лейтенанта Нагулина, позволявшее разведчикам избегать патрулей и, главное, секретов, которых немцы понатыкали на местности достаточно густо, они бы попали в засаду уже не единожды.

Тащить на носилках двух раненых было тяжело. Оба они, как назло, оказались одними из самых здоровых бугаев в группе. Это сильно снижало темп движения, но жаловаться никому в голову не приходило. Сержант Мальцев, которого Нагулин таки вытащил из какого-то сырого оврага с переломами обеих ног, предложил было остаться и прикрыть отход группы. Майор на секунду задумался, но младший лейтенант опередил его, ответив первым.

— Я что, по-твоему, по этой грязище за тобой лазал, чтобы потом бросить? Лежи и не отвлекай занятых людей.

Мальцев бросил удивленный взгляд на командира, но Лебедев лишь усмехнулся и приказал продолжить движение.

И вот теперь много повидавший на нескольких войнах майор стоял рядом с присевшим у рации младшим лейтенантом и никак не мог поверить в реальность происходящего. Нагулин четко отдавал распоряжения летчиками и принимал ответные доклады, как будто всю жизнь этим занимался, и команды его, судя по всему, выполнялись четко и без задержек. Над головами разведчиков уже минут пять тяжело гудел моторами транспортный ПС-84. К приему самолета все было готово, но давать команду зажечь посадочные огни Нагулин не торопился. А вокруг в радиусе нескольких километров творился ад. Не везде, к сожалению, но во многих местах раздавался грохот взрывов, и что-то ярко горело. Почему-то Лебедев был практически уверен в том, что бомбы из люков невидимых в ночном небе самолетов обрушиваются не в пустоту.

* * *

Когда мы вышли к посадочной площадке, звено тяжелых бомбардировщиков и транспортник были уже в воздухе. Лететь им оставалось еще минут двадцать, но радист Лебедева уже готовил рацию к сеансу связи.

Майор стоял рядом со мной, а капитан Щеглов внимательно осматривал поле, на котором нам в ближайшее время предстояло установить посадочные огни. Я видел, как с лиц разведчиков постепенно исчезало запредельное напряжение. Люди перестали считать ситуацию безнадежной, и хотя многое еще предстояло сделать, они понимали, что у группы есть четкий план, а у каждого бойца имеется однозначный приказ, и это неплохо успокаивало нервы.

Прямо здесь, на поле и в тонкой полоске леса рядом с ним, немцев не было, и, возможно, это тоже обнадеживало разведчиков. Однако если бы они видели картину в целом, думаю, их взгляд на ситуацию стал бы куда более пессимистичным.

Сажать транспортник было нельзя. Мы просто не успели бы погрузиться и взлететь. Довольно тяжелому самолету требовалось приземлиться, принять нас на борт, развернуться, набрать взлетную скорость и оторваться от земли. Это требовало времени, которого немцы нам бы не дали. На самом деле враги были почти рядом.

Упорный полковник Рихтенгден неплохо знал свое дело. Пожалуй, не хуже майора Шлимана, мрачно сидевшего сейчас на земле под охраной Игнатова и ожидавшего хоть какой-то определенности в своей судьбе.

Немцы все-таки нашли загнанные нами в рощу мотоциклы, причем нашли довольно быстро. Дальше для тренированных бойцов полковника и их собаки направление нашего отхода перестало быть секретом.

Если бы в распоряжении Рихтенгдена была нормально функционирующая рация, нас бы, наверное, уже взяли. Но абверовец терял драгоценное время на медленном прохождении команд, и петля вокруг нас стягивалась недостаточно быстро. Но и без связи полковник держал ситуацию под контролем с железной твердостью, и сейчас колонна из пяти грузовиков и десятка мотоциклов уверено двигалась в нашем направлении, и отделяло немцев от нас не больше пары километров.

— Товарищ младший лейтенант, все готово, — доложил радист, — можно вызывать авиагруппу.

Связь установилась сразу, а иначе и быть не могло. Я приказал транспортнику нареза́ть круги в воздухе в ожидании команды и приступил к корректировке курса тройки ТБ-3. От количества целей разбегались глаза. Немцы тоже слышали гул авиационных моторов, и понимали, что он может означать, так что теперь к месту предполагаемой посадки начали стягиваться их подвижные резервы — мотоциклисты, бронетранспортеры и грузовики с солдатами. Самые резвые из них быстро пополнили список целей для бомб ТБ-3. Истинные арийцы слишком долго гоняли нас по лесам и полям, и теперь пришло время им самим прочувствовать все тяготы и лишения восточного похода, но больше всего меня сейчас беспокоила колонна полковника Рихтенгдена, подобравшаяся к нам гораздо ближе остальных преследователей, и, кажется, я знал, кто станет целью номер один для приближающихся с востока тяжелых бомбардировщиков.

Порыв ветра снес командирский ТБ-3 немного в сторону. Что ж, это поправимо.

— «Филин-1», пятьдесят метров вправо!

Вот теперь в самый раз…

— «Филин-1», сброс!

Глава 15

Колонна шла хорошо и, несмотря на ночное время, держала вполне приличную скорость. Овчарка Урсула действительно оказалась выше всяких похвал — след она взяла намертво и вела преследование практически без остановок. Часть группы Рихтенгдена двигалась прямо через поля и перелески, повторяя путь русских, а сам полковник ехал вместе с основными силами в боковом прицепе мотоцикла, управляемого обер-лейтенантом Лаубе.

На направлении движения диверсантов уже формировался заслон, и вскоре они должны были в него упереться, так что в успехе операции Рихтенгден не сомневался. Беспокоило его лишь то, как живым вырвать из рук русских майора Шлимана.

Из леса взлетела пара сигнальных ракет. Солдаты, шедшие по следу, пытались привлечь его внимание.

— Самолет! — выкрикнул Лаубе, на секунду, отвлекшись от дороги. — С востока идет.

Теперь и полковник слышал сверху тяжелый гул, который раньше заглушал треск мотоциклетного мотора.

— Это за ними! — подался вперед Рихтенгден. — Наших здесь сейчас нет. Впереди есть только одно место, где, теоретически, можно посадить транспортный самолет. Увеличить скорость!

— Герр оберст, это не транспортник — слишком мощно ревет. Это четырехмоторный бомбардировщик!

— Зачем он здесь? Такая туша тут нигде не сядет.

— Боюсь, он здесь не за этим, герр оберст…

С неба раздался нарастающий свист и какие-то странные щелчки. Лицо обер-лейтенанта исказила дикая гримаса — он явно знал, что это такое. Мотоцикл резко вильнул влево, вылетел на обочину и поскакал по невидимым в темноте кочкам и ухабам.

— Ложись! — заорал Лаубе, когда мотор заглох после очередного удара.

Рихтенгдена упрашивать не пришлось. Он знал обер-лейтенанта, как офицера, который просто так паниковать не будет, и когда вокруг полковника дыбом встала земля, он