и играла. Лагерь делал вид, что спал. Задумчивые звуки флейты наполняли бархатно-чёрную безлунную ночь. Из темноты светились десятки внимательных жёлтых глаз.

Новая Земля, Серые земли, 20.05 (сентября).0055

Под утро волки ушли. Исчезли их типи и маленький рыночек, разложенный на пёстрых узорчатых попонах. И только множество волчьих следов вокруг лагеря свидетельствовало о том, что всё вчерашнее не было сном.

Марина заварила травку, оставленную старым шаманом, и аккуратно, по ложечке, влила Олегу в рот. Тиша держала его голову, следя, чтобы он не захлебнулся. Олег так и не проснулся, и Тиша осталась рядом — присматривать за ним.

Поднимающееся солнце заполнило долину перед ними длинными узкими тенями от редколесья. В кронах начали перекликаться проснувшиеся пичуги. Журчал ручей. Разговаривать совершенно не было настроения.

Рут снова достала индейскую флейту.

Так они и поехали, молча, под магические задумчивые звуки. Иногда Рут замолкала, и слышалось, как где-то вдали ей отвечает вторая флейта.

У ТИГРА

В сумерках отряд добрался до широкой полноводной реки, через которую был устроен паром. Любопытство пересилило тревожные мысли, и девушки с интересом разглядывали переправу. Неспешный ленивый Тигр доходил в этом месте до ста пятидесяти метров. Берег полого спускался к реке. Большая покрытая массивными досками площадка переходила в широкий причал, с которого можно было перебраться на ожидающий у берега паром.

Сам паром представлял из себя большой дощатый настил, установленный на нескольких конструкциях, похожих на здоровенные лодки. Он мог вместить три больших фургона. Ну, или шесть маленьких. Или десятка четыре лошадей с людьми. В любом случае, за один раз все они никак не влезали. Сок предложил переправить в первую очередь фургоны, чтобы они начали проходить досмотр. И человек пять наёмников, на всякий случай. Так-то на той стороне всегда спокойно, но мало ли что. Тем более — девушки и дети.

Палыч заявил, что останется до последней группы, Сок поехал с первыми.

Марина втайне с облегчением вздохнула. Он будет рядом. Всё хорошо.

Проводив первую партию своего отряда, Палыч прохаживался по берегу. Точнее, дёргано ходил по берегу, прокручивая в голове одни и те же невесёлые мысли. С Олегом творилась какая-то непонятная херня, и пророчество старого волка не особо добавило ясности. Хотелось развернуть карту, однако скорее ради самого действия, чем ради изображения. Нитки дорог и значки поселений были заучены твёрже, чем «Волга впадает в Каспийское море» — до конечной цели осталось два больших промежуточных пункта: Большой Базар (вот он, на том берегу, но Палыч, внезапно сделавшийся суеверным, отказывался вычеркнуть его из списка недостигнутых целей, пока вся группа благополучно не въедет в золотые ворота), потом Драконий Замок — а там и сама крепость Серый Камень.

Он внезапно остановился как вкопанный и хлопнул рукой по лбу. Твою ж мать! Это надо так отупеть! Не иначе, как из-за свистопляски этой… Серый Камень! Женщина-птица, при этом белая, которая живёт в серой скале! Скала — кусок камня, так? Серая скала — серый камень! Серый Камень же! И женщина-птица белого цвета — не иначе как баронесса Белого Ворона! Не вполне понятно, почему она при этом ещё и ящерица, зачем огонь и что за золотое дерево… Ничего, по ходу дела прояснится.

28. ПОЛОЖЕНИЕ КРИТИЧЕСКОЕ

ЧЕРЕЗ МЕЖДУРЕЧЬЕ

Денисовский отряд

В днище парома плескали тёмно-синие волны, подсвеченные на гребешках закатным солнцем. Скрипел какой-то невидимый механизм. Коля, неизвестно как уговоривший упряжки, а потом и три десятка заводных лошадей спокойно зайти на зыбкую палубу, продолжал им что-то рассказывать, и животи́ны, ко всеобщему удивлению, продолжали стоять смирно, время от времени помахивая хвостами. Гриша разрешил детям выйти из фургона, и они рядком прижались к сетчатому борту, восхищённо проникаясь величием такой (по их понятию) огромной, широкой и глубокой реки.

Причал на противоположной стороне оказался каменным, выходящим на обширную, вымощенную булыжником площадь. Паромщики высадили их, взяли несколько человек в обратную сторону и тотчас же отправились за второй партией. Сок отправил назад и Колю, справедливо решив, что лучше заплатить за его проезд туда-сюда, чем воевать на пароме с лошадьми. Всем же известно, что лошадь — животная нервная, и если хоть одна начнёт паниковать, успокаивать их — себе дороже.

Марина с любопытством оглядывалась вокруг. Берег по обе стороны причала обрывисто вздымался вверх, делая подъём совершенно неудобным. Выход с площади предполагался через четверо ворот (двое больших, для повозок, и двое малых, для пеших и всадников), трое из которых были сейчас закрыты по причине скудного потока входящих. Всё остальное пространство было перекрыто серьёзной, в два человеческих роста, стеной. Если к высоте стен прибавить крутые откосы, получалось довольно внушительно. Над арками больших ворот высились два золочёных крылатых льва.

Скучающий начальник охраны подошёл к их группе. Маринка слегка испугалась здоровенного, обряженного в кольчугу и блестящий шлем мужика (тем более что на поясе у него висели здоровенные кривые ножны), и спряталась за Сока.

— Добрый день, уважаемые! Вас приветствует стража юго-западных ворот Междуречья. Капитан Салахов, — мужик приложил руку к сердцу и слегка поклонился, внимательно оглядывая группу.

Три сестры мило улыбались. Гриша отвёл детей чуть в сторону, и теперь вполне мог бы сойти за гида-переводчика. Дети следили за его руками, как заворожённые, одновременно поворачивая свои головки. Дюжина наёмников, не обнаружив особых опасностей (честно говоря, кроме их группы в данный момент на площади не было вообще никого) занимались в основном лошадьми: поправляли упряжь, проверяли поклажу, что-то подтягивали…

Сок, не дожидаясь расспросов, шагнул вперёд и протянул руку.

— Сокол, командир отряда наёмников. Мы сопровождаем группу путешествующих гражданских из города Жемчужный Приморского Княжества в баронство Белый Ворон.

Охранник руку пожал и понимающе покивал:

— Проездом, значит?

— Да, надеемся дня за три добраться до цели.

— Далеко забрались, — капитан с сомнением оглядел присутствующих. — Это что — весь ваш отряд?

— Остаток на той стороне, мы первые. Не могли бы вы начать досмотр фургонов, пока они переправляются?

— Конечно, уважаемый! — стражник резко свистнул, и из караулки появилось четверо таких же вооружённых и упакованных в лёгкий доспех парней. Капитан кивнул на фургоны и достал блокнот: — Так, давайте запишем…

Для того, чтобы отряд целиком перебрался на этот берег, потребовалось ещё два рейса. За это время оба фургона уже проверили, капитан Салахов составил подробную подорожную, порекомендовал приличный постоялый двор и даже провёл для девушек небольшую экскурсию по никогда не спящему Большому базару. Ван, втайне подозревавший капитана в неблагонадёжных намерениях, коварно ожидал, что в случае нападения сестрички напугают местных до усёру. Но всё прошло очень благопристойно, как в кино про советских милиционеров. Он даже слегка разочаровался.

Каждому входящему в ворота под золотыми львами полагалось новомодное в этих местах подорожное удостоверение Восточной империи, в которое внесли даты и основные цели их поездки. Цели оказались у всех разные: у кого поиски родственника (не вдаваться же в подробности), у кого сопровождение по найму, у кого — путешествие. Предприимчивый капитан Салахов объявил, что «если отряд хочет пройти быстро — будем писа́ть под диктовку!», быстро рассортировал группу по «сортам», выдал всем книжечки и ручки и продиктовал нужные фразы. Печати проставить много времени не заняло, и пропускной пункт открыл для них ворота в Междуречье.

Целителя на Большом Базаре не оказалось — уехал куда-то на север (старый волчара как будто знал!), ночь уже спустилась на город, и Палыч счёл лучшим вариантом всем направиться сразу в гостиницу.

Олег так и не пришёл в себя. Они решили лишний раз не тревожить его перетаскиваниями, благо ночи были тёплые, и ограничились тем, что оставили рядом с ним дежурных.

Палыч полночи протаращился в потолок, на сердце было тяжело, и предполагаемый диалог с Белым Вороном никак не складывался. Рут, забравшаяся к стенке, сонно и ровно дышала ему в плечо, но даже это ощущение тепла и тихого дыхания рядом не приносило обычного умиротворения. Едва серые предрассветные сумерки сменили ночь, он поднялся и пошёл во двор. Внизу в обеденном зале уже горели две керосинки, и из кухни доносилось тихое бряканье. За столом сидел Сок.

Палыч