Позвонил тем же вечером. Согласился не только написать официальное заключение в пользу подсудимой, но и пожелал прийти на заседание, чтобы подробно осветить вопрос. Этот шаг Марк оценил особенно, потому что стоил Перезу денег.

Никто не знал - как долго будет продолжаться суд. Конгресс неонатологов закончится во вторник, и доктору Перезу придется самому оплачивать пребывание в городе, ожидая, пока суд дойдет до последнего дела. Про себя Марк решил: если процесс закончится в пользу Люсии и ей присудят компенсацию, Перез получит возмещение затрат в первую очередь и в двойном размере. Деньги наверняка пойдут на благое дело - оснащение его больницы.

Колумбийского профессора Марк оставил напоследок, сделав умный тактический ход - как известно, именно последнее выступление запоминается лучше всего. Речь Переза не должна пройти незамеченной и заболтаться, как в случае с доктором Давгупта. Иначе все насмарку - судьба Люсии, труд адвокатской группы, его личная карьера, не говоря про потрепанные нервы и ощущение вины.

Когда выступил последний свидетель обвинения, Марк поднялся, прокашлялся, многозначительно посмотрел на присяжных. Ученые дебаты их утомили. Они выглядели вяло и частенько посматривали на часы, явно желая поскорее здесь закончить и разойтись по домам.

- Уважаемые господа присяжные заседатели, прошу внимания! - начал он повышенным тоном, словно актер, призывающий взбодриться зрителей, задремавших к концу спектакля.

- Мой последний свидетель - известнейший детский хирург, один из авторитетнейших специалистов-неонатологов в мире, профессор из Колумбии Антонио Перез. Прошу секретаря позвать.

Профессор произвел впечатление на публику одним своим появлением. Это был колоритный латиноамериканец: густые, зачесанные назад, масляно-черные волосы без малейшего признака седины; лицо, начавшее оплывать, но не потерявшее привлекательной гармоничности; блестящие как черные оливки глаза, светившиеся молодым энтузиазмом.

Несуетливой походкой прошел Перез к указанному креслу и, устроившись, обвел присутствующих спокойным взглядом. Выступая, он проявил уважение к публике: не употреблял сложных медицинских терминов, отвечал на вопросы подробно, доходчиво, приводя примеры. Он обладал, казалось бы, несовместимыми качествами - держался с королевским достоинством и разговаривал в мягкой, убеждающей манере.

Таких людей называют харизматичными. Они излучают тепло, в котором хочется постоять каждому живому существу: и бездомной собачке, и президенту страны. В личном общении они просты и ненавязчивы, в обществе - неоспоримые лидеры. Все, что они говорят, принимается на веру и не требует доказательств.

Доказательства профессор все-таки привел - для самых неверующих. В частности он расширенно прокомментировал выводы доктора Давгупта и добавил от себя, что гибель младенца Ники никак нельзя отнести на действие чрезмерной дозы дигоксина. По трем причинам: низкое содержание препарата в печени и почках, быстрая смерть, сердце находилось в ненапряженном состоянии.

- К сожалению, малыш Ники Браун был обречен еще до рождения, да хранит его Мадонна на небесах, - проговорил в заключение Перез и перекрестился, подняв глаза к потолку. Вдобавок потер правый глаз и создалось впечатление, что он прослезился.

Блестящая речь, блестящая концовка. Сидевший с напряженной спиной Марк обмяк и тоже чуть не прослезился - его последний свидетель отлично сыграл на эмоциях присяжных, многие из которых случайно оказались из латино. Они были очарованы профессором и горды, что одной расы с великим человеком. Он пришел, чтобы поговорить с ними, помочь разобраться, и они его не подведут, не отмахнутся, не засомневаются. Они поверят и поддержат - следуя голосу крови, который сидит в инстинктах. С увлажнившимися глазами они кивали и неслышно аплодировали - только соприкасаясь ладонями.

Доктор с достоинством поклонился и удалился со сцены, то есть из зала. Марк проводил его благодарными глазами - классный специалист, тонкий психолог и отличный актер в хорошем смысле.

Антонио Перез оказался тем козырем, который переломил игру.

Марк с торжеством взглянул на Бринкхорста. Тот метнул молнии в ответ.

Присяжные удалились на совещание. Оно длилось всего три четверти часа, что явилось своего рода рекордом для таких сложных дел, как пересмотр вынесенного ранее приговора.

Судья Томич спросила:

- Решение принято?

Председатель группы присяжных - высокий афро, державший бумагу темными пальцами со светлыми ногтями, ответил:

- Принято единогласно. Вердикт: не виновна ни по одному пункту.

Зал ответил дружным вздохом, кое-кто зааплодировал. Поднялся шум.

Марк откинулся на спинку, закрылся ладонями и как-то отупел - от неверия, удивления, облегчения. Требовалось осознать, и осознание длилось не дольше секунды. Руки сами собой сжались в кулаки и вскинулись в победном жесте.

Коллеги поздравляли, хлопали по плечу, он отвечал такой широкой улыбкой, что сам себе казался глупцом.

Подошел Бринкхорст. Протянул руку.

- Я под впечатлением, - буркнул, не глядя Марку в глаза.

Судья постановил освободить заключенную немедленно. Конвоирши сняли оковы, похлопали Люсию по спине и удалились, оставив ее в полной растерянности.

Про главную героиню в суматохе как-то забыли, она робко улыбалась, оглядывая окружающих, будто искала подтверждения - да, справедливость, за которую пришлось заплатить тремя годами жизни и половиной здоровья, наконец, восторжествовала.

Наткнулась взглядом на Марка - он кивнул, подошел, приобнял, она уткнулась лбом в грудь, заплакала. Сам едва сдержался. Хорошо, подбежала дочь Люсии и, бросив объемистый пакет на пол, обняла мать. Обе рыдали и смеялись одновременно. В пакете Марк заметил одежду - значит, дочь верила в оправдание с самого начала, похвальная преданность.

Отошел в сторонку, оглядел пустеющий зал. Здесь он выиграл процесс, который по абсурдности обвинений не имеет прецедентов. Без преувеличения сказать - историческая победа. Она войдет в анналы адвокатской науки, ей будет посвящена статья в Википедии. Имя адвоката Руттенберга станет широко известным в узких профессиональных кругах.

Ха, смешно... Марк - выдающаяся личность?

Почему никто не замечает?

Придется восхищаться собой в одиночку.

Прошелся вдоль стены, остановился перед портретом седого господина в черном сюртуке, сидевшего в полуоборот и строго смотревшего на Марка. Может, когда-нибудь рядом повесят его портрет...

Хотя - зачем?

Чтобы помнили потомки.

А разве это имеет значение, если ты уже умер?

Так, углубляться в философию не будем. Вернемся на землю. Прежде, чем отправиться по домам, надо договорится с коллегами о новой встрече, обсудить кое-какие вопросы и сумму, которую предъявят к оплате. Штат проиграл и должен раскошелиться. В счет будут внесены большие и малые затраты по самому высокому тарифу - адвокатам, профессору из Колумбии и, самое главное, возмещение ущерба Люсии.