Её. И Фокса.

Продолжат ли они свою историю вместе или порознь?

Она не могла представить последнее. Ни за что на свете. К сожалению, это не означало, что он чувствовал то же самое. А даже если и так, на отношения на данном этапе надеяться не стоило. Они могут остаться только друзьями — это была реальная возможность. Та, из-за которой её желудок упал на пол. Принять решение, быть той, кто настаивает на совместном будущем, было страшно. Ужасающе. Это делало возможным провал и отказ. Но за него стоило бороться. Если что-то и заставляло Ханну бороться и оставаться сильной, так это необходимость доказать это Фоксу. Заставить его поверить в себя.

Даже если это когда-нибудь принесёт пользу какой-то другой девушке, а не ей. Она была достаточно бескорыстна, чтобы показать ему, что это возможно. Что впустить кого-то другого не обязательно должно быть страшно. Она ведь может это сделать, не так ли?

Ханна сделала глубокий вдох для храбрости и повернулась в объятиях Фокса. Она лишь мельком взглянула в его измученные глаза, прежде чем подняться на носочки и прильнуть к его губам. Поцеловать его.

Мгновенно удивившись, он потратил несколько секунд, чтобы принять участие, но когда он это сделал, это было с энтузиазмом. Он издал прерывистый, сдавленный стон в её рот, подался вперёд и прижал Ханну к двери, его руки поднялись, чтобы накрыть её лицо, их рты лихорадочно двигались вместе в обещаниях и извинениях.

Прервать поцелуй, пока он не зашёл слишком далеко, было самым трудным делом в жизни Ханны, но ей это удалось, она прекратила поцелуй и потёрлась лбом о лоб Фокса, потрясённая пульсацией энергии между ними.

— Увидимся утром, — прошептала она ему в губы.

Отвернувшись от его ошеломлённого лица, она вошла в квартиру и направилась в комнату для гостей. Она закрылась внутри и сползла вниз по задней стенке двери, оказавшись на полу в луже гормонов и решимости.

Лучше немного поспать. Фокс и его глубоко укоренившиеся сомнения всё ещё будут там, когда взойдёт солнце. Возможно, если бы у неё было больше времени в Вестпорте, она смогла бы постепенно избавиться от них. Надеяться, что в конце концов он поймёт, что способен на здоровые обязательства. Однако времени у неё было в обрез. Единственным выходом было работать в оставшиеся дни.

Сегодня вечером он сказал ей, что его метод действия заключается в том, чтобы уйти до того, как какая-нибудь женщина сможет его унизить. Ханна не собиралась этого допускать. Она могла показать после их ссоры, после обидных слов и откровений, и доказать, что их отношения устойчивы. Что он может быть частью чего-то более сильного, чем тяга к прошлому. Что она может смотреть ему в глаза, уважать его и заботиться о нём. Она может показать, и точка. Это было то, что она делала всё это время, возможно, подсознательно, и сейчас она не собиралась сходить с курса. Она надеялась, что оставит Фокса с верой, с возможностью большего.

Мужество и уверенность, чтобы попробовать ещё раз.

Взгляд Ханны упал на папку с морскими песнями, лежавшую на её кровати.

Да, завтра она будет сражаться, и не только в этом.

Фокс стоял у плиты с лопаточкой в руках, его взгляд был прикован к двери гостевой комнаты, каждая клеточка его тела была в состоянии повышенной готовности. Кто собирался выйти из этой двери? Или, что ещё важнее, какова её игра?

Прошлой ночью он почти не спал, прокручивая в памяти дорогу домой. Каждое её слово, смысл поцелуя возле квартиры. Во что, черт возьми, она играла? Он сказал ей, ясно как день, что они не собираются ложиться в постель вместе. Что ей следует держаться своего режиссёра, потому что ничего, кроме дружбы, между ними быть не может.

Почему же теперь все эти слова казались такими пустыми?

Наверное, потому что, если бы она вышла из комнаты для гостей в этот момент и поцеловала его, он упал бы на колени и заплакал от благодарности.

Я обернулся вокруг её мизинца.

Ему нужно было развязаться. Быстро.

Разве не так?

Вот он здесь, готовит ей блинчики, а извинения за непростительную вещь, которую он сказал ей прошлой ночью, теснятся в его горле. “Тогда хорошо, что мы не собираемся трахаться, потому что после этого ты будешь для меня просто очередным перепихоном.”

Господи, он не заслуживал жизни после такой лжи.

Или, что ещё лучше, он заслуживает того, чтобы жить с выражением её лица после этого и осознанием того, что он его туда поместил. Подонок. Как он посмел? Как он смеет говорить такую ядовитую херню этой девушке, которая, возможно, безразлична к нему?

Он долгое время старался избегать уничижительного выражения на лице женщины, когда она подразумевала, что он — проходной билет или бессмысленное развлечение. То самое, которое было у Мелинды все эти годы, когда она лежала в постели с его лучшим другом. Он никогда не думал о том, что увидит это выражение на лице Ханны — до прошлой ночи. До тех пор, пока он не признался ей во всём, и его прошлое почти вытолкнуло его из машины.

Если Ханна когда-нибудь посмотрит на него так, она с таким же успехом могла бы вырезать сердце прямо из его груди. Предательство Мелинды было бы смехотворным по сравнению с тем, что сделало бы с ним разочарование или отказ Ханны. Даже сама возможность этого заставила его нанести первый удар. Сказать что-то, чтобы оттолкнуть её и защитить себя в процессе.

Боже. Он причинил ей боль.

И она могла выразить эту боль, но… она простила его тем поцелуем.

Этот целеустремлённый, не терпящий возражений поцелуй.

Что вернуло его к текущему беспокойству. Кто выйдет из двери гостевой комнаты? Его лучшая подруга Ханна? Или Ханна с планом? Потому что тот поцелуй прошлой ночью, тот, который превратил его член в каменный монумент, имел под собой решимость. Она гладила его язык без всяких колебаний. Как будто она хотела, чтобы он знал, что она серьёзно. Она была готова. И это пугало его так же сильно, как и…

Дразнило надежду в его груди.

Опасная, глупая надежда, которая заставляла его задавать вопросы типа: А что если?

Что, если он просто опустит голову и смирится с отсутствием уважения со стороны своей команды? Взять на себя часть ответственности, которой он так старался избежать?

Потому что кто-то, достойный Ханны, должен быть ответственным. Не он. Ведь так? Просто… кто-то. Кто бы это ни был. У него не может быть квартиры, полностью лишённой характера и удобств. Он должен был иметь возможность двигаться вверх по карьерной лестнице. Например, пройти путь от шкипера до капитана. Но это был лишь пример, потому что он не имел в виду себя.

Это был не он.

Фокс решительно кивнул и перевернул блинчик на сковородке, и прошло примерно 4,8 секунды, прежде чем его внимание снова переключилось на дверь, чтобы посмотреть, как под ней движутся тени. Как нелепо скучать по человеку, которого он видел только накануне вечером. С завтрашнего дня он будет на корабле в течение пяти дней. Если он скучает по ней после одной ночи разлуки, то 120 часов будут чертовски неудобными. Может быть, ему стоит потренироваться блокировать эмоции сейчас.