— Лилиане так и надо, ибо не фиг! — огрызнулась Саяна. — А за те коктейли меня уже желудок наказал.

— Ты плохо себя чувствуешь? — улыбка мгновенно слетела с моего лица.

Она вкратце обрисовала свои непростые отношения с гастритом и наотрез отказалась от врача, упрямая. В разговорах остаток дня прошел быстро. Ближе к ночи ее глаза начали слипаться, и я ушел, пожелав ей спокойной ночи. Но она так смотрела мне вслед, что в сердце расцвела надежда.

Саяна

Ночью меня разбудила шикарнейшая гроза. От зигзагов молний, яростно рвущих небо в клочья, в комнате было светло, как днем. От грохота грома, рискуя разбиться, дрожали стекла. А ветер завывал так, словно ему под хвост перца насыпали. Красота!

Я закуталась в плед и вышла на балкон, нельзя пропускать такое зрелище! Порывы ветра толкали меня в грудь, рвали волосы, словно хотели снять скальп, но я глаз не могла отвести от этой первозданной красоты и мощи, и любовалась бы до утра, если бы сильные руки не обхватили сзади. Матерясь, как пьяный патологоанатом, Горан силком уволок меня с балкона. Держа одной рукой, закрыл окна и двери и оттащил подальше.

— Саяна!!! Ты с ума сошла?! А если бы?.. Что ты творишь?! — рявкнул он, вздрагивая при каждой вспышке.

— Не рычи на меня! Гроза — мое любимое зрелище!

— Кто бы сомневался!

— Драган!

— Что? Женщина, ты с ума меня сведешь! У тебя инстинкт самосохранения вообще, что ли, атрофирован?

— Раз я еще здесь, то, наверное, да!

Едкие слова попали в цель — Горан побледнел и отошел на несколько шагов. Я вздохнула. Вот так всегда, сначала ляпнуть, а потом подумать.

— Прости, — я подошла к нему.

— За что? Ты права.

— Нет, не права. — Моя ладонь легла на его грудь. — Простишь?

— Саяна, не существует того, что я тебе не смогу простить. — Он накрыл мою руку своей и опять вздрогнул всем телом. — И ты извини, я не должен был кричать на тебя. Но когда увидел, как ты там стоишь, прямо под молниями!..

— Ты боишься грозы?

— Не по-мужски, да?

— У всех свои тараканы в голове. — Я пожала плечами. — Меня вот пауки до инфаркта доводят.

— Знаю. — Он улыбнулся. — Все, ложись спать. И больше к балкону даже не думай подходить! Или завтра я тебе паука-птицееда принесу и положу на подушку! — санклит, вновь вздрогнув, покосился на окно. — Ну и ночь!

— Если хочешь, оставайся.

— Не шутишь?

— Я не настолько злая.

— Поспорил бы с этим утверждением!

— Нет, ну если не хочешь…

— Хочу.

— Тогда ложись. — Я залезла в постель и похлопала по одеялу. — Но предупреждаю — будем лежать и дружить.

— Как скажешь, безбашенная моя. — Мужчина быстро разделся и лег под одеяло.

— Ты так вздрагиваешь, что кровать трясется. За что ты так не любишь грозу? Это же божественно красиво! — я легла на бок и оперлась на локоть.

— Это опасно и красивым не кажется. — Парировал он, повернувшись ко мне. — А если серьезно, когда я был маленьким, молния попала в отца, был пожар, мы с сестрой пытались его вытащить, обгорели до костей. — Горан помотал головой, словно прогонял тягостные воспоминания. — Эту боль, запах горящей плоти я никогда не забуду. Если бы мы не были санклитами, умерли бы. Катрина после этого начала сходить с ума. Вот, как-то так.

— Прости. — Я подвинулась к нему и обняла. — Это страшно. Мне очень, очень жаль, что вам пришлось такое пережить. Как хорошо, что ты санклит!

— И это говорит Охотница! — поддел санклит, осторожно прижимаясь ко мне.

— Какая из меня Охотница? — фыркнула я, гладя его спину.

— Прекрасная, сногсшибательная, обольстительная, — прошептал он, дрожа уже по другой причине.

Я молча нашла его губы, и мы застонали в унисон. Моя рука скользнула в его волосы.

— Саяна. родная моя. мне надо уйти. — прохрипел Драган, пытаясь отстраниться. — Я лучше буду бояться грозы в одиночестве, чем потеряю самоконтроль и обижу тебя.

— А кто тебя отпустил, интересно знать? — мое тело прижалось к нему еще теснее. — Сам говорил — ты весь мой.

— Весь твой. — эхом повторил он. — Что же ты со мной делаешь?..

— Отвлекаю от грозы, наверное.

— Какая гроза, где?

— Ну, если ты уже избавился от своих страхов…

— Нет, вот опять так страшно стало! — Горан покрыл поцелуями мою шею, как всегда, обжигая кожу горячим дыханием. — Ужас просто!

— Негодяй! — я слегка укусила его за плечо. — Как же я скучала по тебе!

— И я, любимая моя! — вновь эхом отозвался хорват, медленно, пуговка за пуговкой, расстегивая мою рубашку.

Спускаясь все ниже, он нежно целовал каждый миллиметр кожи, заставляя меня взрываться желанием снова и снова. Бедра сами раскрылись навстречу его губам. Даже не заметив, когда хорват успел снять мои трусики, я застонала в голос, когда он пустил в ход язык. Тело изогнулось, словно из меня изгоняли бесов, голова запрокинулась, а руки намертво вцепились в простыню.

— Ты такая вкусная. — прошептал мужчина, оторвавшись на секунду.

— Горан! — прокричала я через минуту, взмывая ввысь.

В этот момент он вошел в меня, и реальность просто перестала существовать. Я была грозой, была молнией, была мощной первозданной стихией, не ведающей преград. Я была всем! Крепко прижимая его к себе, я увлекла мужчину за собой и под традиционное торжествующее рычание растворилась в нем без остатка, как и он во мне.

Насколько ночь была волшебной, настолько утро оказалось отвратительным.

Проснувшись в объятиях моего горячего, как печка, хорвата, я почувствовала горечь во рту и поняла, что желудок не намерен так просто сдаваться. Хоть и не хотелось, пришлось открыть глаза. Горан сначала расцвел улыбкой, потом резко побледнел. До меня запоздало дошло, что он мог подумать, когда я скривилась, едва его увидела.

— Прости, это не… — Волна тошноты вытолкнула меня из кровати. — Это гастрит! — тело на автопилоте метнулось в туалет.

Я едва успела склониться над унитазом и сжать волосы, чтобы они не угодили куда не надо, как желудок вывернуло наизнанку. Он был пустым, поэтому рвота не принесла облегчения, а только наполнила рот мерзким горько-кислым разъедающим вкусом.

— Саяна, что с тобой?

Вот последнее, что сейчас нужно, это чтобы мужчина, с которым мы ночью занимались любовью, видел такое!

— Уйди!