– Селин Фельпен, нет?

– Да, она.

Я хорошо помнил Селин. В выпускном классе А она боролась с любыми проявлениями несправедливости и была зачинщицей всех забастовок лицеистов. Вместе со Стефаном она училась на филологическом факультете. Примкнув к крайне левым, они вдвоем участвовали не в одном сражении за права студентов и меньшинств. Я встретился с ней не так давно – года два-три назад в самолете, летевшем из Нью-Йорка в Женеву. Она здорово изменилась. У нее была сумочка «Леди Диор», и ее сопровождал какой-то швейцарский врач, в которого она, как видно, была по уши влюблена. Мы перекинулись парой слов, и мне показалось, что она вполне довольна жизнью и счастлива, однако сообщить об этом Пьянелли я, разумеется, поостерегся.

– У меня для тебя кое-что есть, – сказал он, меняя тему разговора.

Он шагнул в сторону, и его лицо вдруг попало в свет белой гирлянды. Под глазами у него тоже темнели круги, а сами глаза были налиты кровью, как будто он не спал несколько суток кряду.

– Неужели узнал, кто финансирует строительные работы в лицее?

– Не совсем. Я подключил к этому делу стажера, но информация хранится за семью печатями. Он сам позвонит тебе, когда что-нибудь раскопает.

Пьянелли поискал глазами сынишку и помахал ему.

– Зато мне удалось взглянуть на окончательный проект. Работы и впрямь грандиозные. Некоторые штуковины стоят безумных денег, а вот для чего они нужны, бог его знает.

– А ты сам-тот как думаешь?

– Может, это проект огромного розария – Сада ангелов. Слыхал про такой?

– Нет.

– Это что-то сногсшибательное. Они решили обустроить место сборищ между лавандовыми полями и озером.

– Что значит – место сборищ?

Пьянелли пожал плечами.

– Стажер рассказал мне об этом по телефону. Я не все понял, но у меня есть для тебя кое-что еще. – Он напустил на себя загадочный вид и достал из кармана листок бумаги, на котором что-то было написано. – Я раздобыл полицейский отчет о расследовании смерти Франсиса Бьянкардини. Его действительно приговорили, беднягу.

– Его пытали?

В глазах журналиста сверкнул злой огонек.

– Да, ужасно. По-моему, это подтверждает версию о том, что с ним свели счеты.

Я вздохнул:

– Да при чем тут «свели счеты», Стефан? Ты снова про мафию и отмывание денег? Пораскинь мозгами хоть три секунды, черт. Даже если Франсис работал на них – хотя я в это не верю, – зачем им было его убирать?

– Может, он вздумал надуть ребят из Ндрангеты.

– Но зачем? Франсису было семьдесят четыре, и денег ему хватало с лихвой.

– Таким типам всегда все мало.

– Брось, это уже чересчур. Он действительно пытался написать кровью имя того, кто на него напал?

– Нет, как призналась мне та девица, она сама это придумала, чтобы добавить драматизма в свою статью. На самом же деле Франсис перед смертью пытался до кого-то дозвониться.

– Известно, до кого?

– Да, до твоей матери.

Я хранил невозмутимость, пытаясь обезвредить мину, которую он мне подложил:

– Естественно, они же соседи и знакомы со школьной скамьи.

Он кивнул, но глаза его говорили: «Расскажи это кому другому, приятель, только не мне, уж меня-то ты не проведешь».

– Известно, говорила она с ним или нет?

– Сам у нее спроси, – ответил он и одним глотком допил свое безалкогольное пиво. – Эй, нам пора домой, завтра у нас тренировка – футбол! – бросил он, подхватывая сынишку.

4

Я обвел взглядом зал. Вокруг Максима все так же топталась горстка почитателей. На другом конце террасы работал второй бар, как бы подпольный: там тишком разливали водку.

Я пропустил стаканчик мятной, потом еще один – лимонной. Это было неразумно, но у меня не было детей, которых надо было вести домой, а завтра – на спортивную тренировку. Безалкогольное пиво я презирал, равно как шпинатный сок, к тому же через неделю я вполне мог оказаться за решеткой…

Что верно, то верно, надо было снова повидаться с матерью. Куда она подевалась? Может, испугалась, что я докопаюсь до правды? Или что ее будут жестоко пытать, как Франсиса?

Третий стаканчик – вишневой – я осушил, решив, что в подпитии лучше думается. В долгосрочной перспективе это, конечно же, было не так, но пока спиртное растекается по жилам, порой наступает короткий период эйфории, когда мысли, сталкиваясь меж собой, вышибают маленькую искорку благоразумия, прежде чем породить сплошной умственный хаос. Мать позаимствовала у меня машину, которую я взял напрокат. Машину, которая наверняка оснащена датчиком GPS. Может, лучше позвонить в прокатное агентство, сказать, что у меня украли их тачку, и попросить, чтобы они засекли ее местоположение? Что ж, вполне годится, правда сейчас суббота, да и время уже позднее, а значит, дело осложняется.

Последний стаканчик – апельсиновой, на посошок. Мой разум работал на полных оборотах. Я взбодрился, но надолго ли меня хватит? К счастью, мне в голову пришла лихая мысль. А почему бы просто не попробовать ее засечь по планшету, который остался в машине? Современные средства слежения, в случае чего, такое позволяют. Я включил в телефоне соответствующее приложение. Если точно установить параметры, эта штука действует достаточно эффективно – срабатывает через раз, а то и чаще. Я ввел координаты – свой электронный адрес и пароль – и затаил дыхание. На карте замигала точка. Я увеличил картинку. Если планшет все еще лежал в машине, она находилась сейчас на южной оконечности мыса Антиб, в месте, которое было мне хорошо известно: на автостоянке у пляжа Келлер, где останавливались посетители местного ресторана и туристы, желавшие прогуляться по прибрежной тропе.

Я тут же позвонил отцу.

– Я нашел мамину машину!

– Как тебе удалось?

– Не буду вдаваться в подробности – она на автостоянке Келлер.

– А что, черт возьми, Аннабель там забыла?

Я снова уловил в голосе отца чрезмерное волнение и понял – он что-то недоговаривает. Впрочем, он упорно все отрицал, вынудив меня повысить тон:

– Ришар, ты действуешь мне на нервы! Звонишь, когда у тебя что-то стряслось, а мне при этом не доверяешь.

– Ладно, ты прав, – смирился он. – Твоя мать кое-что прихватила с собой…

– Что прихватила?

– Охотничье ружье из моей коллекции.

У меня под ногами разверзлась пропасть. Я представить себе не мог мать с оружием. Я на мгновение закрыл глаза и мысленно увидел картину. Нет, мне всего лишь хотелось в это верить – на самом же деле я очень хорошо представлял себе Аннабель с охотничьим ружьем в руках.

– Она знает, как с ним обращаться?