Зато в квартире Марины Денисовны Рязанцевой царил микроклимат, вполне соответствующий иномейским представлениям о комфорте. Мощнейшие батареи отопления, даже зимой создававшие тут натуральные тропики, сейчас, в апреле, и при открытых настежь форточках уверенно держали температуру градусов тридцать пять и выше. Так что уже давненько я плюнул на пуританскую мораль и отныне дома щеголял в одном лишь цветастом кухонном фартуке, обёрнутом вокруг талии на манер амазонских индейцев и придававшем мне, по мнению ненаглядной, чрезвычайно солидный вид. Почему не в трусах? Да потому, что даже плавки вызывали у хозяйки дома весёлый блеск в глазах, переходивший в сдавленное хихиканье. Представьте себе водолаза в куцем обрезке скафандра на чреслах – примерно так воспринимались на иномейский взгляд штаны любой степени укороченности. Сама же ненаглядная просто и без затей ограничила домашний гардероб связкой амулетов, болтавшихся на шее. Я уже успел уяснить, что без ожерелья любой иномеец чувствует себя голым и униженным, так что снимают они свои цацки, лишь ложась спать. В дополнение к сему гардеробу Вейла позолотила соски какой-то помадой, и на лобке появилось псевдотату, красочное изображение ассигейры в полном цвету – последний писк иномейской моды. Единственное, чего не хватало, так это сакраментальной надписи «возьми меня сейчас». Вероятно, из расчёта, что взрослый парень при виде такой роскоши сообразит, что нужно делать, самостоятельно и без письменных пояснений… При одном виде ненаглядной в таком костюме мой фартук систематически предательски топорщился, что, в свою очередь, страшно нравилось иномейке. Тамошние-то мужчины, как я понял из разъяснений, спонтанной эрекцией не страдали. У них там боевой взвод инструмента происходит сугубо волевым усилием, примерно как руку поднять…

– Каша готова! И чай!

– К приёму каши готова! – Вейла, возникшая в дверях кухни по обыкновению бесшумно, отдала пионерский салют. – А это что? О! Абрикосовое варенье. У мамы утащил?

– И вовсе не утащил, а мне дали. Привет тебе с ним, кстати… Кстати, насчёт климата. Мне кажется-таки, ты зверски мёрзнешь в своей мини.

– Объясняла я тебе, Антоша, объясняла, и всё мимо… – ненаглядная с видимым удовольствием уплетала огненно-горячую кашу, запивая не менее огненным чаем. – Тело ведь не остывает мгновенно. Переход из гипертермальной фазы в мезотермальную при отсутствии одежды длится четыре-пять часов, при наличии одежды может растянуться и поболее. Ещё медленнее происходит переход из мезотермальной фазы в гипотермальную. И всё это время холод как дискомфорт не ощущается, поскольку организм использует даровой запас тепла. Зубы начинают клацать только тогда, когда запас иссякнет и организм вынужден включать печку.

– Вот ты и клацаешь после окончания рабочего дня, – я тоже принялся за свою порцию риса с изюмом, наконец-то остывшего до приемлемой человечьей температуры. – Не хватает запаса до конца…

– Это правда, – вздохнула Вейла. – Как жаль, что нельзя принять ванну утром, перед самым выходом из дома. Увы, на работу нужно являться уже изрядно остывшей, гипертермальная девушка будет выглядеть чересчур вызывающей…

– И что ещё хуже, невозможно нырнуть в кипяток сразу по приходу домой, – я сочувственно покивал. – Пока-то ненаглядный удовлетворит… э… обоюдное детское любопытство…

– Дурачок ты, Антошка! – засмеялась Вейла. – Правильно твоя сестра говорит, ну кто тебя всё время за язык тянет? Дома, кстати, вообще нехолодно. При такой температуре можно прекрасно жить очень долго. Наши организмы приспособлены к длительным ночёвкам. Иномейская ночь, если помнишь, длится два ваших месяца. И всё это время можно пробыть в гипотермальной фазе.

Она брякнула ложку в пустую тарелку.

– Спасибо, Антоша, очень вкусная была каша.

– Рад стараться, вашбродь! – я тоже приканчивал свою порцию. – Каковы планы на выходные?

– Я разве не сказала? Не будет никаких выходных. Шеф велел обеспечить приём и сопровождение экспедиции наших биологов.

– Ого! Далеко?

– Совсем рядом, в Лосиноостровский парк. Но тем не менее.

– Понятно… – я вздохнул. – Это мне с утра нах фатерлянд или как?

– Нет, Антон, – её глаза серьёзны и чуть печальны. – Никаких нах фатерлянд. Ты останешься здесь. Со мной. Я тебя очень прошу.

– Да не вопрос… – я был изрядно озадачен. – Но не принесёт ли это тебе добавочные осложнения?

Взгляд Вейлы стал жёстким.

– Ещё раз, по буквам. Ты мой муж. И я не намерена тебя прятать под кроватью. Хоть от самого Патриарха. Хоть от Совета Матерей. Кому не нравится, пусть глотают молча. Так доступно?

– Да ладно, ладно, чего ты? – я обнял её, гася сердитость. – Я ж о тебе беспокоюсь…

– Ох, Антоша… – она положила мне голову на плечо. – Трудно мне…

Она судорожно вздохнула.

– Светлое время язык не поворачивается назвать днём. Как будто лампу-вспышку включают… А остальное время темно. Темно и холодно. Всё время темно и холодно. И души иннурийцев такие же… замороженные. Темно там и холодно, Антоша, у вас внутри. Не у всех, но у очень и очень многих… Как мама выдерживала?

Она подняла на меня взгляд.

– Знаешь, Антоша… если бы не ты, я бы, наверное, невзлюбила здешних аборигенов. И всю Иннуру заодно. Не гожусь я в миссионеры…

– Маленькая моя… – я гладил её по буйным волосам так нежно, как только мог. – А знаешь что? А ты возьми и пореви…

– М? – Она оторвала голову от моего плеча.

– Ну, это… иннурийки же в особо трудные моменты жизни ревут, ага. И получается облегчение…

– Пореветь, говоришь, – в её глазах уже плясали бесенята. Она потянула за завязки моего фартука, и через секунду тряпочка была отброшена прочь. – У меня есть идея получше. Сейчас увидим, кто тут будет реветь!

* * *

Звонок в прихожей звякнул дважды. Иномеец мельком глянул на амулет, и брови его поднялись. Погасив видеоряд, над которым работал, резидент направился в прихожую.

– Доброе утро, – Вейла стояла на пороге.

– Заходи, – хозяин квартиры посторонился. Тщательно запер дверь. – Что случилось? Имеются проблемы? – уже по-иномейски спросил он.

– Пока ничего страшного не случилось. Но проблема, похоже, действительно возникла.

– Ты проходи на кухню. Чаю хочешь?

– С удовольствием.

Разместившись на кухне и разлив чай из вечно кипящего самовара по толстостенным фарфоровым кружкам, резидент подвинул одну гостье.

– Рассказывай.

– Шеф, право, лучше включить телепатор.

– Как скажешь, – иномеец ткнул пальцем в один из амулетов и некоторое время молчал, глядя в сторону расфокусированным взглядом.

– М-да… Вот до чего доводят шашни с аборигенами!