— Замечательно! — фыркнул Ланьер и тут же скривился — боль отозвалась в скуле. — Он же твоего ребенка утопил!

— Марточка все равно умерла бы. Не выжить ей было. А так сразу... не мучалась. Зато я жива, и Гриша жив!

— Ну, так ползи к своему Гришане! — прошипела Ли. — нет, стой! Стой! — крикнула она повелительно, видя, что Дана поворачивает назад. — Снегоступы снимай. Нам запасная пара пригодится. И мешок скидывай. Вот так. А теперь топай.

— Она не дойдет, вымотается, — заметил Ланьер. — посмотри на нее, кожа до кости.

— Ничего. Захочет, чтобы Гришаня ее по скуле сегодня вечерком съездил, — доползет. Быстрее! — прикрикнула майор Бернхард на Дану. — А то пристрелю.

Та заторопилась, пошла, увязая по колено в снегу, потом провалилась по пояс.

— Отдай ей снегоступы, — сказал Ланьер. — А то девчонка загнется.

— Ты у нас добрый?

— Не хочу, чтобы мне стал являться еще один призрак.

— Да ну! Неужели те, кого ты прикончил, тоже приходят?

— Однажды мальчишка-мар, которого я застрелил, являлся.

— Зачем?

— Об опасности предупреждал.

— И ты поверил? Что он своему убийце помогать станет? Это была ловушка.

— Нет, он мне помог. Призраки приходит не по своей воле — я уверен. Так что не злобствуй.

— Жалость — наш враг, она приводит к беде, — предупредила Ли.

— Я знаю.

Ли догнала Дану, швырнула ей снегоступы.

— Топай отсюда, и побыстрее.

Потом вернулась, распотрошила индпакет, приложила стерильную салфетку к скуле Виктора, заклеила пластырем.

— Всего лишь ссадина, а ты раскис. Надеюсь, заживет быстро. Если не воспалится, — последовало уточнение.

Они двинулись дальше. Виктор несколько раз оглядывался. Ему почему-то казалось, что Дана должна передумать и идти за ними, просить, умолять, ссылаться на мгновенное помутнение. Но Дана, судя по всему» отправилась к своему господину.

— Она не вернется, — сказала Ли. — Если у раба не хватает сил восстать, если ему некуда бежать, а жизнь невыносима, раб начинает любить своего хозяина. Никто не может изо дня в день считать себя трусом и ничтожеством. Любовь к тирану — элементарная самозащита.

— Которая убивает, — уточнил Ланьер. — Впрочем, я тоже читал Фромма.

— Я дошла до этого своим умом.

— Мудрость хороша сама по себе, независимо от родословной.

5

Вечером они вышли к огромному озеру. Берег отвесно обрывался, в одном месте был спуск — ступени, вырубленные в скале. Снега тут не было, его постоянно сдувал ветер. Повсюду громоздились ледяные торосы.

Виктор поднес бинокль к глазам. Озеро было огромным. Гладким, как каток. Лед сверкал на солнце. Прозрачный, зеленоватый; а в глубине застыли белые смутные абрисы неведомых существ.

— Что это? — изумился Виктор, снимая снегоступы.

— Хочешь вниз? Может, не стоит ходить? — засомневалась Ли.

— Хочу посмотреть, что там такое.

— Не советую. По озеру нам не пройти.

Но Ланьер уже спускался по склону.

Ли медлила. Она бывала однажды на этих берегах. Разглядывать еще раз вблизи то, что находится подо льдом, у нее не было никакой охоты. Она осталась наверху, ждала, пока Виктор ступит на лед.

Вот он сошел, стал оглядываться. Потом двинулся по льду. Лед был прозрачным, так что не составляло труда разглядеть, что же там, внизу. Просто не хотелось верить своим глазам. Во льду лежали тела. Обнаженные люди. Мужчины и женщины. В большинстве всё же мужчины. Молодые. Они застыли в неестественных позах с открытыми остекленевшими глазами, скрюченными руками, сведенными в предсмертной муке ртами.

Виктор повернулся и побежал назад. Оглянулся, как будто боялся, что эти люди, вмерзшие в лед, вдруг встанут и кинутся за ним.

Задыхаясь, он снова поднялся на кручу и упал на скале.

— Я же предупреждала: не надо спускаться! Но мы упрямые, нам самим надо во всем убедиться! — Похоже, майор Бернхард не на шутку на него разозлилась.

— Что это? — спросил Ланьер, поднимаясь. — Ледяное озеро Коцит?

— Нет, это всего лишь незапланированные потери.

— Не понял. Что?

— Когда во время летних операций гибнет слишком много людей, их тела не отправляют через морги за врата. Триста, триста пятьдесят максимум, остальные должны оставаться здесь. Их привозят сюда и бросают в воду. Вода в этом озере такова, что тела там лежат и не гниют. А потом наступает зима, и они замерзают. Умереть героями. Кажется, затем они сюда и приходят. Разве нет?

— А весной? — У Виктора дрогнул голос.

— Весной они оттаивают, — Ли пожала плечами. — А зимой снова замерзают. Иногда летом «черные следопыты» здесь находят погибших несколько лет назад. «Черняки» отвозят трупы назад к родне — хоронить. Ты слышал про «черных следопытов»?

Ланьер вспомнил Каланжо и кивнул.

— Мы можем пройти по льду? — спросил Виктор.

— Я бы не стала.

— То есть нам придется огибать озеро?

— Да, лучше обогнуть. Здесь может встретиться полынья. Если провалимся, уже никогда не выберемся. Лучше не рисковать.

Виктор не стал спорить. Ли лучше знала этот мир.

Они двинулись в обход. Шли, в течение дня останавливались дважды на привал. Снова шли. И так — до темноты. Озеро казалось неохватным. И всякий раз, когда Виктор наводил бинокль на поверхность, мог различить подо льдом абрисы неподвижных тел.

«Сколько же здесь людей? Десятки тысяч? Сотни? Миллионы? »

Виктору все время казалось, что тела в глубине шевелятся и пытаются всплыть. О, если бы нашлась сила поднять их всех и швырнуть... Куда можно было бросить эти белые, осклизлые, давно умершие тела — в чье лицо? Чье безумие сделать окончательным, чью гордость унизить, а совесть заставить заговорить?

Как обо всем этом рассказать? Как перейти на ту сторону? У врат портальщика наверняка будут ждать. С этой стороны, а возможно — и с той. Он не питал иллюзий насчет того, что сообщение об истинном положении дел само по себе что-то может всерьез изменить. Но, сознавая тщетность усилий, готов был рискнуть всем, чтобы добраться до портала и рассказать о своих открытиях. Многие называли жажду непременно поведать о виденном портальным безумием.

Виктор не искал для своих поступков названия. Он должен вырваться из этого мира и рассказать правду — только и всего. Если бы он мог отыскать вторые врата! Но никто не знает, где они. Валгалла наверняка искала, но не нашла. И никто не нашел — только герцог. Они там, где никто не предполагает. Но где? Виктор пытался представить карту. Есть немало районов, которые до сих пор почти не изучены. Врата не находят, потому что вокруг них недоступный район? Или что-то другое оберегает и сдерживает?