как, собственно, мы поступили с достопамятной «мерзкой тварюгой». То есть — сбросить астероид-корабль на какую-нибудь заведомо безжизненную планету у потухшего солнца. Желательно — типа нашего Юпитера. То есть — газовую. Да, знаю, что вы сейчас спросите — есть тут поблизости одна такая, тринадцать дней на ноль восемьдесят пять световой.

А быстрее этот осколочек даже наши зонды, и даже с помощью челнока, разогнать не смогут. Тридцать миллионов тонн всё-таки…

— Понятненько. Хм-м… Но не получится ли так, что наши действия снова подпадут под статьи об «уничтожении чужой собственности», и «убийстве разумного существа»?

— Что за вопрос! Подпадут, конечно!

— Но как же нам тогда… Чёрт! Не хочу я снова сидеть в рудниках Меотиды!

— А вы не рассказывайте никому об этом случае — вот и не будете сидеть. Я-то точно никому не…

— Вот это да! Нет, ты видел?! — Пол обернулся к напарнику с буквально горящими глазами, — Наш самый продвинутый, ушлый, и подкованный в Межгалактическом Праве главный компьютер предлагает нам умолчать о предстоящих нам противоправных действиях! О незаконном самосуде. То есть — скрыть от Правосудия конкретно подпадающие под разные там «статьи» преступления, да ещё с отягчающими обстоятельствами!

— Ну и расскажите чёртовой Межгалактической Администрации, и федералам, если вы такие законопослушные! — в голосе Матери Джо послышалась обида и тон стал сердитым, — Я, понимаешь, для них же и стараюсь, сообщаю, что очередные два года в рудниках вряд ли принесут пользу здоровью двух наивных балбесов, вверенных моим материнским заботам! А они, неблагодарные паршив…

— Мать! Хватит. Извини за этого балбеса. — Джо кивнул головой на Пола, — И паршивца. Он как всегда не может не поёрничать и не поприкалываться. Это он так неудачно (Впрочем, как и всегда!) шутит. Никому мы, разумеется, ничего не расскажем. Разве что лет через пятьдесят, когда будем писать мемуары… Однако вот что.

— Да?

— Как мне представляется, честнее… Да и порядочнее с нашей стороны будет всё-таки сообщить этому гаду, что мы надумали. Как судили его, и приговорили. За убийство как минимум… Сколько их там было?

— Восемьдесят один.

— Вот-вот: восемьдесят одного человека! Да ещё в особо изощрённой форме!

На этот раз Мать молчала не больше полутора секунд. Потом смилостивилась:

— Ладно. Не возражаю. Раз ваши представления о совести и порядочности заставляют вас поступить так — валяйте. А уж прикрыть как обычно ваши задницы — моя забота.

Однако! Не подлетайте ближе тех же полутора километров!

Он и оттуда отлично слышит! Вернее — чует.

Повторный визит прошёл не в пример «веселее», и отнюдь не столь мирно, как предыдущий. Во-всяком случае, диалог был наполнен «драматизмом», и «бурными страстями», которых всегда хватало в столь любимых Полом женских романчиках.

Начал разговор Джо, приблизив челнок, впрочем, на километр и четыреста:

— Эй, Спрыл! Отзовись. Мы знаем, что ты почуял нас, и подобрался к тамбуру!

— Да, я слышу вас. — тихий, но вполне чёткий голос в мозгу различить было нетрудно. — Но почему вы затормозили? И почему не хотите снова поговорить нормально?

— А вот почему. Почитай-ка у меня в мозгах. Тебе же это не трудно?

Спустя всего пару секунд раздался буквально вскрик. Весьма возмущённый:

— Почему — сразу убить?! Какое вы вообще имеете право судить меня?! Ведь на самом деле я — Я! — никого не убивал?! Они все сами перестреляли, перерезали и передушили друг друга! Да и не смог бы я — у меня же нет исполнительных органов!

— Но ты же не можешь отрицать, что это именно твои инсинуации, науськивания и внушения вызвали все эти ссоры, скандалы и убийства?

— Ну… — Спрыл поумерил возмущение, — Не без этого. Но должен же я был что-то кушать?! После того, как погибла наша планета, я постился восемьдесят шесть тысяч лет!

— Вот-вот. И мы об этом же. А если б ты и тебе подобные не спровоцировали разумных млекопитающих, что наверняка обитали на этой самой «материнской» планете, они бы и не подумали её взрывать!

— А вот и нет! Они сами перегрызлись между собой! А наше участие в этом катаклизме вовсе не было столь значительным, чтоб можно было свалить их собственные гордыню, глупость и амбиции на нас! Мы, всё-таки — раса с миллиардолетней историей!

— Не хочу дискутировать с тобой на эту тему. Поскольку до фактов теперь уж точно не добраться. Но обвиняем мы тебя во вполне конкретном преступлении, совершённом тобой всего-то тридцать тысяч лет назад: в подстрекательстве и подталкиванию к убийствам экипажа «Генерала Мрюсса»!

— Ну… Если смотреть на это дело с точки зрения млекопитающих… Хм.

Возможно, так это и выглядит. Но я-то, я — я же тоже человек! Вы не имеете права судить меня за то, что я тоже хочу есть! Вы же сами — тоже убиваете для этого всяких там кур, баранов, рыб, коров! Да даже — дельфинов, хотя официально признаёте их равными себе по интеллекту! И на слонов-носорогов, и всяких невинных оленей охотитесь! Уже из чисто «спортивного» интереса!

— Смотри-ка, как он заговорил. Какой он у нас подкованный в плане исторических параллелей! — Пола перекосило от злости, о чём Джо сказал дёргающийся рот и съехавшая на сторону щека, — Да, мы охотимся! И — убиваем: и для прокорма, и из спортивного интереса! Насчёт дельфинов ты неправ — уже шестьсот лет их не трогают! А наши куры-бараны-коровы, и всякие там олени не разумны заведомо! И не могут считаться таковыми! И нельзя приравнивать их — к людям!

— Но я-то — не олень! Я же — мыслю! И меня приравнять к людям — можно!

— Вот уж нет. — Джо сдержался, чтоб не заорать благим матом о том, что он на самом деле думает о циничном гаде — поскольку прекрасно понимал, что гад видит это и так, — У тебя же нет двух ног. И плоских ногтей.

— Прекратите издеваться! Вы не имеете никакого — ни морального, ни законного права — причислять меня к неразумным! И уж тем более — судить меня! Вы — не Межгалактический Суд! Так что если у вас есть какие-то претензии по поводу сделанного мной — просто передайте моё дело на рассмотрение туда! На Ванессу-два, где он и располагается.

— Ага. Размечтался. Чтоб они ещё лет тридцать рассматривали все «факты», обстоятельства, и косвенные улики, и в конце признали тебя виновным в убийстве второй степени, и приговорили к пятидесяти годам содержания под стражей? Дудки. Мы уже всё решили. Приговор, как говорится, обжалованию не подлежит!

— Ах так?! Самосуд, значит?! Ну погодите же! Вы ещё не знаете, на что способен