Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я уж доведу. — Его восхитительное лицо пылало, глаза потемнели, на лбу выступили капельки пота. — Черт… да… я скоро кончу. Прямо в тебе. В тебя.
Господи, да выдержит ли она это?
Его яростные толчки сделались еще сильнее. Пояс его спущенных штанов терся о ее ляжки, и это было потрясающе эротично, как и ее сладострастная поза. Его бедра ходили ходуном туда-сюда. Ее влагалище с дрожью, на грани оргазма, сжимало его член.
Спина Стейси выгнулась дугой, все тело напряглось от предвкушения. Это было именно то, в чем она нуждалась, чего хотела. Быть желанной, слиться с ним воедино.
— Да!
Коннор засаживал все сильнее, его массивные яйца ударяли по изгибу ее ягодиц, побуждая влагалище сжиматься еще теснее. Она смотрела на него из-под опущенных век, вбирая в себя разгоряченные страстью черты лица, с золотистым локоном, упавшим на лоб. Хотя удерживал он ее без малейших усилий, его бицепсы и грудные мышцы рельефно вырисовывались, кубики брюшного пресса напрягались и расслаблялись, кожа поблескивала от пота.
— Ты моя! — рычал он. — Я обладаю тобой.
Эти собственнические слова возбудили ее до крайности, добавив ту чуточку, которой ей только и не хватало, чтобы дойти до высшей точки. Когда все ее тело содрогнулась в оргазме, Стейси закусила губу, подавляя рвавшийся наружу крик. Коннор, издав рык, продолжил трахать ее сквозь содрогания, усиливая натиск, пока она не почувствовала, что крик наслаждения вот-вот прорвется. Однако они были в доме не одни, и Стейси прилагала все усилия к тому, чтобы совладать с собой.
Она чувствовала, как его член твердеет и набухает уже сверх всяких возможностей.
— Стейси! — простонал Коннор.
Пальцы его впились в плоть ее бедер, его член дернулся и в неистовом содрогании излил в нее густую, жаркую струю. При этом Коннор не прекращал толчков, налегая на нее изо всех сил в стремлении излить свое вожделение и любовь в самую ее глубь.
— Трах! — выдохнул Коннор, когда все было кончено, припав щекой к ее икре. — Ты меня угробишь.
— Голова моя больше не болит, — произнесла она в изумлении.
— А я своей вообще не чую, — отозвался Коннор. — Может, у меня ее от тебя вовсе снесло.
Она рассмеялась в чисто женском восторге.
Подавшись назад, Коннор извлек из нее член, вытер его подвернувшимся под руку полотенцем, натянул штаны, а затем привел в порядок и одел ее.
— Иди сюда, детка, — полным нежности голосом сказал Коннор, подхватывая ее на руки.
Стейси вцепилась в него изо всех сил.
— Думаю, я в тебя влюбилась, — застенчиво призналась она. — Надеюсь, тебя это не слишком испугает. Что поделать, если у меня есть свойство бросаться в омут с головой, а с тобой…
Он прервал ее излияния поцелуем, после чего прохрипел:
— Вперед, прыгнем. Я брошусь вместе с тобой.
Филип Уэджер таращился на экран округлившимися глазами. Сердце его неистово колотилось, пальцы вцепились в край консоли так, что побелели костяшки, и ему стоило немалых усилий заставить себя ослабить хватку. Оттолкнув стул, он поднялся на ноги.
— Что за чертовщина, — пробормотал он, пытаясь осмыслить полученную информацию. — Это ведь невозможно.
— Очень даже возможно, — прозвучал голос за его спиной.
Резко повернувшись, он внутренне содрогнулся, увидев незваного гостя. Меч его лежал в стороне, не под рукой, и Филип был совершенно беззащитен против нацеленного ему острием в грудь клинка.
— Старейший Шерон, — произнес Уэджер, вглядываясь поверх покрытого серым одеянием плеча в тоннель и пытаясь одновременно понять, как сюда попал посторонний и не подоспеет ли кто-нибудь на помощь. Ни то ни другое ему не удалось.
— Уэджер, — словно ни в чем не бывало поздоровался с ним Шерон.
— Как тебе удалось сюда проникнуть?
— Я в состоянии попасть куда угодно. Участвовать в сотворении Сумерек мне не довелось, но все усовершенствования матрицы за последние несколько столетий производились мною.
Когда Филип понял значение сказанного, у него сжалось сердце.
— Вижу, ты осознаешь возможности, — горделивым, менторским тоном произнес Шерон. — Большинство Старейших сосредоточили свое внимание на установлении правил, полагая, что именно это является источником их власти. Я, однако, понимал, что подлинная сила проистекает из нашей способности создавать Сумерки, а потому хотел узнать об этом все, что только возможно. Ну а поскольку остальные не придавали этому серьезного значения, мне была предоставлена полная свобода действий.
— Ты встроил жучка.
В голове Филипа теснились сотни вопросов, но в ответе на этот у него сомнений не было.
— Да, и я всегда знал, что если кто до этого и докопается, так это непременно будешь ты. Давно порывался от тебя избавиться, но остальные и слышать ничего не хотели. Им же мои соображения были невдомек, понимаешь? По их разумению, отказ в повышении был достаточным наказанием за все твои выходки, хотя я их, естественно, всегда сильно преувеличивал. — Старейший пренебрежительно махнул рукой. — Ну да что там, пока ты не имел доступа к оборудованию, способному разоблачить меня, я особо не нажимал. Просто имел в виду, что рано или поздно до этого все равно дойдет.
— Но что ты затеял? — спросил Филип, пятясь по направлению к лежавшему в ножнах на столе в самом углу мечу. — Ведь ты, надо думать, осуществляешь то, что планировал веками.
Шерон отбросил капюшон, и на его лице появилась леденящая кровь улыбка.
— Вот именно, веками. Поэтому, сам понимаешь, я никак не могу позволить, чтобы ты пустил прахом мои замыслы. Столетия, ушедшие на то, чтобы собирать все нужное по крупицам, подгонять одно к одному. Ты хоть можешь представить, какое бесконечное терпение для этого требуется? А ты способен разрушить все в один момент.
— Да объясни же наконец, что ты затеваешь, — требовательно произнес Филип, продолжая отступать в надежде, когда потребуется защищаться, получить возможность дотянуться до оружия. — Я мог бы тебе помочь.
— Ты что, действительно считаешь, что я руководствуюсь альтруистическими мотивами и мог бы рассчитывать на твою помощь? Или, быть может, просто пытаешься отвлечь меня, чтобы я не заметил твоих попыток оказаться поближе к мечу?
Филип застыл и пожал плечами. Шерон рассмеялся.
— Если это тебя хоть как-то утешит, — произнес Старейший, — ты будешь принесен в жертву во имя благой цели.
— Да неужели? — проревел Филип. — А я вот подумал, будто ты просто хочешь, чтобы я рассказал о том, что у тебя есть полусмертная дочь.
— Ну и это тоже. Сейчас сие известно только двоим, и один из них явно лишний.
— Она состоит в связи со Стражем.