Александр Батькович, добрый день, Агнета Батьковна, – расшаркался он перед нами.

– Опять пьешь? – ахнул Саша.

– Никак нет, гражданин начальник, – он рассмеялся, – у меня лишних ног нет, чтобы их каждый месяц ломать. – И он хитро на меня глянул. – К мамке приехал на выходные, соскучился. У меня там работа хорошая, зарплата. Вот с женщиной хорошей познакомился, глядишь, может, и женюсь.

– Все как у тебя замечательно складывается. И даже на старую дорожку не тянет? – спросил его участковый.

– Нет, как бабка отшептала, – он хихикнул и посмотрел на меня.

– Вася, а ты не знаешь парня белобрысого такого с наколкой на плече в виде девицы с розой? – спросила я.

– Сявка Буйный, что ли? – ответил вопросом на вопрос Васька. – Так я его последний раз на майские праздники видел. Он еще с какими-то мутными типами меня на озеро звал шашлычки пожарить, праздник культурно отметить. А я же в завязке, мне этого не надо.

– Что за мутные типы, описать сможешь? – подключился Саша.

– Не знаю, я их не разглядывал, – насупился Васька. – Агнета, вы мне так хорошо ногу собрали, спасибо вам большое, срослась быстро и не болит. Ну и за то, что от пьянства меня излечили, благодарность вам от меня огромная.

Мы попрощались с ним и вышли из магазина. Не успели еще отъехать, а он за нами бежит, в руках торт и коробка конфет.

– Вот, держите. – Васька стал совать мне в руки сладости. – Я так вас и не отблагодарил. Еще раз вам спасибо большое, Агнета, и простите за лопату.

– На здоровье. Расти большой, не будь лапшой, – ответила я и убрала торт с конфетами на заднее сиденье.

Мы отправились ко мне домой.

– Саша, а кто этот Сявка Буйный? – поинтересовалась я.

– Учились мы все вместе в одной школе. Севка на класс младше, заика. Задира был ужасный, лупил и малышей, и тех, кто старше его, чуть что – сразу в драку. Я после школы пошел в армию, а он в места не столь отдаленные за разбой. Я после армии – учиться, а он вышел и снова за драку туда отправился. У меня – работа участковым, а у него – очередная ходка. Потом пропал с радаров, думали, может, в городе осел или снова присел, лет семь его не видели. А тут, видать, решил посетить родные пенаты на праздники, ну и доигрался, поди, – поморщился Саша.

– Ну вот, двоих нашли, – сказала я. – А кто же третий?

– Опиши мне его еще раз, – попросил мужчина.

Описала и про март упомянула.

– Это не местный и не деревенский. По всей видимости, городской. Надо посмотреть, какие рядом с рекой предприятия находятся, может, кого в командировку отправляли, – почесал затылок Саша. – Через реку в марте переходил да в полынью его затянуло.

Дома отправилась на кухню покупки разбирать да в холодильник убирать.

– Агнета, есть у меня несколько мыслишек по поводу нашего потеряшки. Мне на работу надо сгонять, да и по Севке своим отпишу, – поцеловал меня и ускакал службу служить.

Я же отправилась домохозяйничать: огурцы есть да кабачки жарить. Сейчас такая пора хорошая, когда кабачки в радость, и ты ждешь, когда они станут побольше, чтобы скорее сорвать и пожарить их. Через месяц будет кабачковый ужас, когда все будут делиться этим овощем и подбрасывать соседям на огород.

Через полтора часа вернулся Саша. Нашелся последний утопленник, это был командировочный айтишник с одной из буровых. Он за каким-то продуктом отправился в деревенский магазин, решив сократить путь через местную речку, ну и сократил…

С одной стороны, грустно это все, а с другой – хорошо, что все нашлись и всех опознали. Вот только что-то покойников у себя во дворе я больше видеть не хочу.

Чернильное пятно и картина

Сегодня утром отправилась к маман в город, что-то она опять у меня расхандрилась да разболелась. Может, тоскливо и скучно одной, а может, и на самом деле чего случилось. Набрала всякого разного добра полные сумки, загрузилась в машину, взяла Катюшку с бабушкой повидаться и отправились в город. Хорошо, когда машина есть, поехать можно в любое время, набрать сколько хочешь пакетов и ни от кого не зависеть.

Мама действительно заболела, проблемы с желудком и ртом, в общем, полный набор. Есть ничего не может и не хочет, потому что тут же начинает все болеть. Поскакала в аптеку за нужными средствами. Катюшка осталась ее развлекать.

Накупила всякой всячины, забежала в магазин, набрала разных детских пюрешек и кашек. Прибежала, поставила варить бульон, чтобы приготовить суп-пюре. Большую часть продуктов, что я привезла, придется забрать обратно.

Объясняла на пальцах и записывала на коробках, как принимать то или иное средство, что для полоскания, а что для намазывания и для аппликации. Вроде все поняла. С едой пришлось побороться, капризничала, говорит, это есть невозможно, ни соли, ни сахара. Кое-как уговорила. Договорились, что и когда мама будет есть. Все баночки расставила и все подписала, на всякий пожарный случай.

Она меня попросила отнести соседке полотенца, которые ей подшивала. Поднялась на четвертый этаж, открыла дверь тетя Валя, пригласила в квартиру. Зашла, а у нее холодина невозможная. Она сама в две кофты одетая и в теплых штанах.

– Тетя Валя, чего у вас так холодно? На улице жарища, а у вас словно в погребе, холодина собачья, – спросила я.

– Не знаю, сама понять не могу, наверно, потому, что квартира на северную сторону выходит. Последнее время что-то совсем не прогревается, на улицу выхожу греться, – поежилась она.

Я отдала ей полотенца, а она сунула мне в руку купюру.

– Идем, чего покажу, – позвала она меня жестом в зал.

Прошла за ней следом. В зале находиться было невозможно, ноги ломило от холода.

– Смотри, какую мне картину дочка подарила, – ткнула она пальцем на большое полотно в узорной рамке. – Настоящая, не репродукция, какой-то художник рисовал, она говорила, только я забыла.

На картине была нарисована изящная приоткрытая дверь с какими-то узорами и коваными деталями. Из-за двери лился свет в разные стороны. Вещь была интересная и заставляла себя долго и внимательно разглядывать. Сложно было оторвать от нее взгляд.

Вдруг от стены, где висела картина, отделилось огромное чернильное пятно. Оно поплыло в сторону тети Вали, вытянуло свои щупальца и пристроилось к ней, и тут женщину понесло. Она стала проклинать правительство, соседей, ругать меня и мою маму, досталось и ее дочерям, и старому мужу.

По полу заплясали какие-то мелкие то ли человечки, то ли