И строго хмурила брови, когда я украдкой стирала непрошеные слёзы.

А они были. Все прошедшие ночи я накрывалась одеялом и снова думала о нем. Марк тиранил мой телефон звонками и сообщениями. И если звонки я игнорировала, то смс видела все. Сотня за пару дней. И большая часть из них с одним и тем же молящим содержанием:

«Где ты?»

«Лика, найдись»»

«Прошу тебя. Мне надо с тобой поговорить»»

Они до сих пор сыпятся тоннами. И каждое из них заставляет мое сердце ныть. Меня раздваивает от чувств и мыслей. Я ненавижу себя за то, что позволила Марку вытеснить прошлые обиды из моей души и втиснуться туда самому. Поселить в меня глупую веру, что все может быть иначе. Не может! Это же Громов, а я позволила себе забыть об этом. Снова не дышать в его руках, снова чувствовать, что он очень мне нужен... Дура!

Остатки моей гордости стали в позу и командуют отправиться на развод, заставив Марка выплачивать все, что положено на ребёнка.

Но бездонная вина в чёрных глазах в тот свадебный вечер заставляет раз за разом прокручивать в голове все его слова.

Я бы хотела забыть, как растерянно он смотрел на меня в загсе, как дрожали его губы, когда просили прощения и тряслись его руки, когда он пытался остановить меня.

Но только его та мерзкая усмешка на том видео не забывается тоже.

В тот момент я испытала что-то больше, чем боль. И дежавю. Точно так же Марк уже однажды сдавил в тиски мое сердце и разрушил к чертям все мои воздушные замки.

Я чувствую себя непроходимой идиоткой, которой упорно нравится наступать на грабли по имени Марк Громов.

Эльвира лишь единожды заговорила о своём сыне, заметив за завтраком, как я в очередной раз сбрасываю его звонок.

— Он научится, — ее рука накрыла мою, крепко сжимая.

— Чему? — едко усмехнулась я, возвращая все внимание овсянке в тарелке. — Делать ещё больнее? Мучить меня ещё больше?

— Любить.

— И зачем ему это? — я не выдержала и все же подняла взгляд на Эльвиру.

Как всегда, ее глаза излучали лишь спокойствие и уверенность.

— Затем, что я могла сделать так, что вашей свадьбы не было, если бы видела его несчастным рядом с тобой. Но пока вы гостили у меня, я за вами наблюдала и.

— А на том видео? Вы наблюдали за ним? — резковато выпалила я. Обида колючим комом снова сжала горло.

— Лика, я Марка не оправдываю. Все, что я увидела - это омерзительно. Но что то же его заставляет звонить мне и тебе сутки напролет... — ее ладонь лишь сильнее сжала мою.

Я промолчала. Сказать Эльвире мне было нечего. Если и высказывать все гадкие мысли о Марке, то именно ему, а не ей. Я просто должна быть благодарна его матери за внимание и заботу, которой была окружена последний несколько дней. Ведь все, что я получила от своей - это жёсткое смс: «Разводись и отсуживай все, что можешь. Не захотят по-хорошему, грози скандалом и прессой».

Спасибо, мама, но кто бы знал, как я задолбалась жить в этих разборках и скандалах. Я не знаю, что будет дальше, но все, что мне нужно сейчас - это тишина.

Хотя бы эту новогоднюю ночь, хочется провести в уюте и спокойствии. И если для этого нам нужен ананас, то пусть так и будет. Я подожду.

В отсутствие Эльвиры я заканчиваю сервировку нашего скоромного праздничного ужина. И даже приглушаю свет в студии и зажигаю парочку новогодних свечей на столе. А ещё я решаюсь хоть как-то привести себя в порядок.

Затасканный спортивный костюм меняю на струящееся темно-зелёное бельевое платье. Эльвира потратила чёртову уйму времени, уговаривая меня приобрести эту жутко дорогую шелковую тряпочку. Волосы просто укладываю в небрежный пучок на затылке и даже прихожусь пару раз тушью по ресницам.

И теперь из зеркала в ванной на меня смотрит не неряшливое чудо-юдо, а вполне симпатичное создание, у которого уже весьма симпатично выделяется аккуратный живот. Кладу на него ладони, медленно поглаживая. Прислушиваюсь к себе. К ощущениям внутри себя. И кроме собственного ритма сердца пока ничего не ощущаю. Несколько дней назад мне уже казалось, что я чувствую шевеления малыша, но это мимолетное ощущение толчка больше не повторялось. Хотя срок в восемнадцать недель в календарике настойчиво уже на это намекает.

И улыбнувшись самой себе ясно понимаю - все неважно. Важно лишь то, что сейчас под моими ладонями. Ребёнок не виноват, что его отец «немножечко» козел.

Щелчки замка в коридоре заставляют меня оторваться от нежностей наедине с собой. Я облегченно выдыхаю. Ну наконец-то. Осталось меньше получаса до нового года, а Эльвира все в поисках экзотики.

— Я надеюсь, наш праздничный ужин пройдет все-таки в компании шикарного ананаса,

— улыбаясь, выскальзываю за дверь ванной.

Но весь шаткий новогодний настрой быстро сползает куда-то к полу вместе с моей улыбкой. В ступоре замираю в полумраке тесного коридорчика. И воздуха в моих легких перестаёт хватать мгновенно.

Нет. Это не Эльвира и даже не ананас. Кажется, новогодняя ночь пройдёт не в их обществе, потому что в дверях квартиры красуется тоже шикарный экземпляр: лжец и «немножечко» козел.

На моем пороге, весь усыпанный снежинками, стоит Марк.

Марк

Я ищу ее. Каждый дурацкий предновогодний день бомблю телефон Лики звонкам и сообщениями. Если бы я мог не тратить на сон все двадцать четыре часа, то каждая секунда была посвящена поискам.

Ищу Рыжика там, куда только могу доехать и дозвониться: общага, караулю двор ее родительского дома, еду в дом своей матери, но целую там запертые ворота.

Лика не вернулась и в особняк моего отца. Все ее вещи до сих пор здесь. И папенька после позорного скандала в ресторане наотрез отказался хоть пальцем двигать в мою сторону. Опять свалил в Москву. А ведь его связи могли быстро решить все проблемы с поиском Лики.

С моей мамой тоже договориться сразу не удаётся. Она, как и Лика, игнорирует изо дня в день мои звонки. Я получил от неё всего одно сообщение:

« У нас все хорошо».

У них-то хорошо, а у меня?

За последние несколько суток все поперёк горла. Еда, вода, сон, кислород... Как оказалось, без неё мне это на хрен не нужно.

И ничего не остаётся как, залипнув на пустой кровати взглядом в потолок, решить встретить ночь с тридцать первое на первое именно так. Мне глубоко плевать на всю эту новогоднюю требуху и веру чудеса. Но ровно до того момента, как за два часа до боя курантов мне падает на телефон сообщение от матери:

«Жду в 23:00 по адресу...»

Я слетаю с кровати за секунду. А через две моя машина уже рассекает светом фар снегопад по улицам города. В 23:15 паркуюсь в скромном дворике одного из новых районов.