Повисла пауза. Я обмерла, покупатели и продавец переглянулись. А Коломоец, небрежно поигрывая бровями, думал. Думал, он сука! С таким видом, словно предложение действительно хорошее, но что-то, как-то, жаба душит и, может, поторговаться ещё, а может, и нет…

— Ну-у-у, — вразвалочку начал он, но его перебил чёткий голос Гордеева:

— Не пойдёт!

Все переговорщики разом свернули головы, но так ничего и не разглядели в темноте, однако сильно охренели от такой наглости. Все, кроме Рагифа. Он лишь вскинул подбородок и, обращая вопрос в темноту за своей спиной, усмехнулся:

— Ну и почему же?

— Это моя девочка.

Глава 21

Покидали переговорную в полном молчании, решительным гордым шагом. Но так, как от пережитого волнения колени мои подкашивались, то я скорее еле перебирала ногами, повиснув на заботливо подставленном локте… Гордеева. Ах да, конечно, на чьём же ещё, если он, как выяснилось, мой мужчина!

Но в этой заботе и в самом касании рукой руки не было ни романтики, ни трепета. Я сейчас скорее ненавидела их обоих — и Коломойца, и Гордеева, и растерянно задыхалась от этой ненависти, хотя и не могла бы объяснить её себе хоть сколько-нибудь внятно. Слишком всё внезапно и сумбурно.

А вот кому я действительно была благодарна — так это одному из «продавцов», тому самому дядьке, который первым заметил моё появление в переговорной и шутил о том, что молва обо мне идёт уже далеко за пределы города.

Когда Гордеев закусился словесной перепалкой с Рагифом, именно этот дяденька вставил свои пять копеек о том, что Коломоец изначально прав, и требование Гаранта о дополнительных гарантиях выглядит как минимум неуместно, а то и вовсе накидывает тень на его авторитет.

— Мне кажется, уважаемому Гаранту вовсе не к лицу решать подобные вопросы прилюдно. Ведь ничто не мешало ему встретиться с господином Коломойцем отдельно, до финальных переговоров, ведь так? И либо здесь какое-то недоразумение, либо… — развёл руками, намекая, возможно, на личный произвол Рагифа.

Показалось, что воздух заискрил, и мне даже померещились щелчки откинутых предохранителей в темноте вдоль стен… Однако, после такого смелого заявления, второму покупателю, хотя и с видимой неохотой ссать против штормового ветра, но пришлось поддержать своего партнёра. После чего и продавец с тростью нейтрально заявил, что ситуация действительно нетипичная и либо требует дополнительного разъяснения о причинах Гаранта не доверять Коломойцу без дополнительных условий, либо теперь уже его, как продавца, не устраивают гарантии Гаранта, ведь получается, что он и сам в них не очень-то уверен.

— Речь идёт не только о больших деньгах, но и о безопасности репутации человека, которого я здесь представляю. Для этого нам и понадобился Гарант, а теперь выходит, что ситуация изначально не прозрачная? Хотелось бы пояснения.

— Ну а я воздержусь от комментариев, — с глубоко оскорблённым видом резко поднялся Коломоец. — Но надеюсь, что в ближайшие дни мы вернёмся к переговорам по существу, и тогда уже ни у одной из сторон не останется причин сомневаться друг в друге.

И мы ушли первые. Вроде бы гордо и сохранив достоинство, но привкус бегства остался. Меня трясло. Коломойца раздирало от безмолвного гнева — это чувствовалось даже на расстоянии. И только у Гордеева всё, как всегда, было зашибись — он был непроницаем и спокоен, как бревно!

Быстро загрузились в машину и уехали. Я сидела, сжавшись в такой упругий комок, что, когда Коломоец попытался коснуться моей руки, меня отшвырнуло от него к двери, словно мяч. Я не знала, как относиться к тому, что узнала о нём, но здравый смысл подсказывал, что нужно держаться от всего этого подальше. Только как, чёрт возьми, если уже плаваю в этом дерьме по самое горло?!

Получив от меня такую острую реакцию, Сергей нахмурился и вдруг врезал кулаком в спинку водительского сиденья — так сильно, что Гордеева даже слегка откинуло вперёд.

— Останови! — Таким злым и требовательным я его не то, что никогда раньше не видела, но и представить не могла, что он таким бывает. — Останови сказал! — снова врезал, когда стало понятно, что Гордеев не спешит исполнять.

Но на этот раз тот всё-таки тормознул. Плавно прижался к пустынной обочине и выжидающе замер, глядя перед собой.

— Выйди! — приказал Коломоец.

Секундная пауза… и Гордеев, неспешно развернувшись, окинул босса таким взглядом, что на месте Коломойца я бы лучше сама вышла.

— Я сказал, пошёл вон! — заорал Коломоец, и Гордеев, недобро поджав губы, подчинился.

Сунув руки в карманы брюк и повернувшись к внедорожнику спиной, замер в лучах его фар. А в салоне повисла тишина.

— Твою ж мать! — наконец выдохнул Сергей. — Я тебя только об одном прошу, не делай поспешных выводов, ладно?

Я не ответила.

— Слав, слышишь меня? Просто не торопись, ладно?

— Мне плевать.

— Врёшь.

— Нет.

— Да.

— Да, я вру! — прорвало меня. — Мне ни хрена не плевать, что ты торгуешь наркотой! Так лучше? Или что ты имеешь в виду, когда просишь не торопиться? Что это всё не то, о чём я подумала, и ты всё объяснишь? А не надо мне ничего объяснять! Я не вчера родилась, чтобы путать хрен с пальцем! Я только знаешь, о чём думаю? Какой же ты, сука, жадный, что зажопил мне сотку на спасение невинно обвинённой в наркоторговле подруги, в то время как сам миллионы на этом гребёшь!

— Я не торгую наркотиками, — процедил он сквозь зубы. — Я занимаюсь финансами.

— Ах да, прости, это же совсем другое! Как я могла перепутать! А знаешь, что… А пошёл ты в жопу!

Выскочила из машины. И уже в следующий момент поняла, что кажется, погорячилась: мало того, что моросил похожий на холодную пыль дождик, а я была в дурацком топике на тонких бретелях, так ещё и местечко такое — загородная трасса, ночь… Но уверенности моему решению придал ироничный голос Гордеева:

— Хорошо подумала?

Не удостоив взглядом, я показала ему средний палец и, то и дело подворачивая на высоченных каблуках щиколотки, побрела вперёд по обочине. Куда? Зачем? Что дальше? С каждым шагом решимость всё уменьшалась, но включалась упёртость. А когда я наконец вышла за пределы отсвета дальних фар, и ночь вокруг обрела объёмы и пугающую пустоту, за спиной послышались шаги.

Я была зла, как собака, но в этот момент почувствовала вдруг предательское удовлетворение. Гордеев всё-таки пошёл за мной. То-то же!

Он довольно быстро меня нагнал, и на мои мокрые, продрогшие плечи, тут же опустился его пиджак. Я гордо взбрыкнула:

— Отвали!

— Кончай хернёй страдать, — настойчиво