— Это была не я, — сказала я, выскальзывая из-под его руки. — Это все «Е».

— Я много раз принимал «Е», и прежде со мной ничего такого не было.

Я поняла, что происходит. Его связи обычно были свободны от всяких субстанций, и он ошибочно принял наши объятия, спровоцированные наркотиками, за нечто большее. Так трогательно.

Об этом-то я и пыталась мямлить, когда он своими мясистыми ладонями обхватил мое лицо и попытался поцеловать. Я скакнула через всю комнату.

— Скотти! Какого черта?!

— Правильно, — покорно согласился он. — Ты не хочешь обманывать Лена.

Если честно, о Лене я думала меньше всего. Я просто рефлекторно отвергла идею повторить тот слюнявый поцелуй, который случился на одиннадцатый день нашей дружбы в восьмом классе. Но его объяснение я приняла со злорадной радостью.

— Верно! Я не могу обманывать Лена! Моего парня.

— Вот почему я здесь, — он разглядывал себя в зеркале за моей спиной и явно любовался отражением. — Теперь, когда ты знаешь о моих чувствах, ты можешь разобраться с Леном.

— Что ты имеешь в виду под «разобраться с Леном»?

— Порвать с этим недоумком.

Порвать. Весь день я провела в нравственных мучениях по этому поводу, но услышать это предложение из уст Скотти было просто отвратительно.

— Ты думаешь, я порву с ним только потому, что ты предложил себя в качестве замены?

Самообожающий взгляд Скотти в зеркало не изменился.

Король Скотти считал, что я без зазрения совести брошу Лена ради него. Боже, как же меня бесит, когда кто-то вроде Скотти считает себя выше кого-то вроде Лена, и все это обсасывается и подкрепляется речами школьных недоумков и сплетников. Если бы Хэвиленд опубликовала мое эссе «Подлизы, Подхалимы и Неудачники», такого бы не случилось. Но нет, до сих пор весь Пайнвилль простирается ниц перед Большим Стервецом с Галерки, и у него нет причин считать, что в его королевстве, выражаясь словами классика, все прогнило. Когда он шел через холл, входил в класс или выходил на школьный двор, все взгляды были устремлены на него, включая и его собственный. У Скотти тяжелый случай стероидного самолюбия, и помоги мне Бог, если я не подкреплю его еще больше.

— Я не собираюсь расставаться с Леном, — ответила я, вспомнив с внезапной признательностью его интеллигентную манеру держаться на фоне всего этого мускулистого «кобелизма». Я не разговаривала с Леном с тех пор, как он привез меня домой, и теперь я действительно хотела это сделать. Я хотела прояснить все, но сначала мне надо было выкинуть отсюда этого тупого мачо. Я встала, распахнула дверь и указала Скотти на выход.

Он встал с моей кровати и пожал плечами:

— Ладно, Джесс, как хочешь. Но ты не можешь отрицать, что нам было хорошо.

О господи. Все, что у нас есть, — это его иллюзия крутости и мое глупое желание прикрыться своим любящим и чувствительным другом. Пока я набирала номер телефона Лена, я проклинала себя за то, что не поговорила с ним раньше.

— Здравствуйте, миссис Леви, — сказала я, стараясь говорить как можно непринужденней.

— О, это ты? — сухой, холодный тон.

— Пожалуйста, могу я поговорить с Леном?

— Если бы я решала за него, я бы сказала: нет! — ответила она, причмокивая губами. — Но Лен взрослый и может сам принимать решения. Я узнаю, хочет ли он говорить с тобой или нет. Хе-хе-хе.

Ее смех был сухой и бесстрастный. Должно быть, она пошутила, я не могла себе представить, что родители могут сказать такое всерьез. Так что я тоже слабо хихикнула.

Прошло минуты две, прежде чем Лен взял трубку. Я никогда не была так рада слышать его голос.

— Лен!

— Джесс, — отозвался он голосом, похожим на замороженный лед на озере.

— Эээ… Я…

— Нам надо поговорить о прошлой ночи, — сказал он ровно.

— Эээ… Вот поэтому я и звоню…

— Давай встретимся в закусочной «У Хельги» в шесть часов.

— Хорошо. Я думала, мы можем…

— «У Хельги» в шесть, — оборвал он меня. — Увидимся.

Я знала, что Лен приедет точно вовремя, так что я приду на десять минут раньше, чтобы подготовиться. Надо было изобрести какие-то извинения: я не помню, что говорила тогда. Помню, что делала — что мы делали или что почти сделали — но не то, что говорила. Ложь во спасение наших отношений, которые я действительно хотела спасти. Правда. Лен — порядочный и честный, а таких трудно найти. Мне повезло, что он у меня есть, и я хотела сохранить его. А что касается Маркуса, я могу объяснить, что не помню ни слова, что действие наркотика непредсказуемо и не имеет ничего общего с реальностью, вот почему люди и принимают их, но я прошу прощения за то, что сделала, и он может быть твердо уверен, что этого больше никогда не повторится, и то, что я говорила по поводу Маркуса, ровным счетом не имеет никакого значения…

Я и помыслить не могла, что на нашей встрече будет присутствовать третий, однако он уже сидел за столиком, когда я вошла.

— Что ты натворила прошлой ночью? — спросил он совершенно искренне.

— О, черт. — Я тяжело осела на диванчик напротив него. — Что тебе рассказал Лен?

— Ничего. Он очень расстроен, но не говорит, почему. Он просто сказал мне, что мы должны поговорить все вместе. Что произошло?

Откуда начать? Что сказать?

— Я думаю, он переживает из-за того, что я прошлой ночью приняла таблетку экстази, — ответила я.

Глаза Маркуса расширились.

— Скорей всего. Лен такой правильный, что не принимает даже тайленол, когда у него болит голова.

— Ага, знаю, — я не могла смотреть на него. Я мяла в руках соломинку, складывала и разворачивала ее.

— И тебе понравилось?

— Ну, ты же пробовал «Е» и знаешь, каково это, — я избегала отвечать прямо.

— На всех он действует по-разному, — сказал он. — Тебе понравилось?

Я пожала плечами.

— Мне не понравилось то, что из-за меня расстроился Лен. — Это была правда.

— Ну хорошо, — отозвался Маркус, вытаскивая соломинку из стакана с содовой. — Но я-то здесь зачем?

— Эээ… Я… Эээ… — Я не могла рассказать Маркусу об этом. Я не могла рассказать ему, как далеко мы с Леном зашли, как мы начали заниматься сексом на заднем сиденье его «Сатурна». Я не могла рассказать ему, что единственной причиной, по которой секса не получилось, была та, что я не могла представить себе, что лишусь девственности с кем-то кроме Маркуса, который является лучшим другом Лена.

Пока все эти мысли проносились в моей голове, Маркус вылил несколько капель из соломинки на бумажку, которую я только что складывала и мяла. Змея выпустила яд. Я вспомнила строчки из «Падения»: