Мы поднялись на холм и в лесу увидели обильныебрызги крови; тогда мы свернули вправо, карабкаясь по крутому откосу, и наддолиной, среди скал, спугнули черную антилопу. Она понеслась вскачь по камням.Я сразу понял, что животное не ранено, и, несмотря на темные, загнутые назадрога, по каштановому цвету шкуры определил, что это самка. Определил как развовремя: я уже было слегка нажал на спуск, но тут сразу опустил ружье.

– Манамуки, – сказал я. – Этосамка.

М`Кола и оба местных проводника подтвердилиэто. А ведь я чуть было не выстрелил. Не прошли мы и пяти шагов, как подняливторую антилопу. Но эта отчаянно мотала головой и не могла прыгать по скалам.Она была тяжело ранена, и я, тщательно прицелившись, перебил ей шею.

Мы подошли к антилопе; она лежала на камнях,большая, темно-коричневая, почти черная, с черными рогами, красиво загнутыминазад, с белыми отметинами у глаз и белым брюхом. Но это был не самец.

М`Кола, все еще сомневаясь, ощупал короткие,недоразвитые соски, сказал: «Манамуки», – и печально покачал головой.

Это была та первая антилопа, на которую мнеуказал Гаррик.

– Самец там, внизу, – сказал я.

– Да, – согласился М`Кола.

Я решил выждать, пока раненый зверь ослабеет –если только он действительно ранен, – а потом спуститься в долину иотыскать его. Поэтому я велел М`Кола сделать первые надрезы, чтобы Дед могосвежевать добычу, пока мы будем разыскивать самца.

Я сделал несколько глотков воды из фляги.После бега и лазанья по холмам мне хотелось пить, к тому же солнце поднялосьуже высоко, и становилось жарко. Мы спустились по другому склону долины и сталиискать в высокой траве след самца. Но найти его нам не удалось.

Антилопы сначала бежали стадом, и все следыбыли запутаны или стерты. Мы обнаружили пятна крови на траве, где я впервыеранил самца, потом эти пятна исчезли и снова появились там, где кровавый следсамки свернул в сторону. Но дальше следы расходились веером, – отсюдаживотные уже врассыпную бежали вверх по долине и через холмы. Мы снова потерялибыло след, потом шагах в пятидесяти вверх по долине я нашел брызги крови натравинке, нагнулся и сорвал ее, но тут же пожалел об этом. Нужно было быпривести сюда остальных: ведь все они, кроме М`Кола, уже теряли веру в то, чтоя ранил самца.

Мы не нашли его. Он исчез. Сгинул. А может,его и не существовало вовсе? Как доказать, что это действительно был самец? Несорви я окровавленную травинку, мне удалось бы убедить их, у меня было быдоказательство. Сорванная, она имела значение лишь для меня и М`Кола. Но большея нигде не нашел крови, и следопыты работали без особого усердия. Оставалосьодно: обшарить каждый фут высокой травы, каждый фут в оврагах. Стало уже жарко,и все они только притворялись, будто ищут.

Подошел Гаррик.

– Все самки, – сказал он. –Самца не было. Просто очень большая самка. Ты убил большую самку. Ее мы нашли.А другая, поменьше, убежала.

– Слушай, ты, безмозглый болтун! –сказал я и стал объяснять ему на пальцах: – Семь самок. Потом пятнадцать самоки один самец. Самец ранен. Ясно?

– Нет, все самки, – упорствовалГаррик.

– Подранена одна большая самка. И одинсамец.

Я сказал это таким уверенным тоном, что онисогласились со мной и некоторое время усердно шарили в траве, но я видел, чтопостепенно все теряют надежду.

«Эх, будь со мной хорошая собака! –подумал я. – Одна только хорошая собака!»

Опять подошел Гаррик.

– Все самки, – сказал он. –Очень большие коровы.

– Сам ты корова, – ответил я. –Очень большая корова.

Мои слова рассмешили вандеробо-масая, ужеявлявшего собой настоящее олицетворение скорби. Брат Римлянина, по-видимому,еще верил в существование самца. «Муж» теперь уже не верил ничему и никому.Пожалуй, он не верил даже, что я накануне убил куду. Впрочем, после моейсегодняшней стрельбы я не мог осуждать его за это.

Подошел М`Кола.

– Хапана, – сказал он мрачно. Потомдобавил: – Бвана, ты попал в этого быка?

– Да, – ответил я. На мгновение я исам уже усомнился в существовании самца. Потом снова вспомнил густую,лоснящуюся черноту его шкуры и высокие рога, которые он сразу же откинул назад,вспомнил, как он бежал, выделяясь среди всего стада, черный как смоль, и М`Колавслед за мной в своем воображении увидел этого самца сквозь туман недоверия,свойственного дикарю, который верит только в то, что видит.

– Да, – подтвердил он. – Явидел. Ты его ранил. Я снова начал считать:

– Семь самок. Я убил самую крупную.Пятнадцать самок, один самец. Я подранил самца.

На миг все опять поверили мне и принялись запоиски, но вера их мгновенно испарилась под палящими лучами солнца, средивысокой, колыхавшейся травы.

– Все самки, – снова объявил Гаррик.

Вандеробо-масай кивнул, разинув рот. Ячувствовал, как спасительные сомнения овладевают и мной. Ведь легче всего быломахнуть рукой и не бродить под солнцем по этой голой ложбине и крутому скату. Ясказал М`Кола, что мы осмотрим долину с обеих сторон, кончим свежевать самку, атам уж вдвоем спустимся вниз и разыщем самца. При таком недоверии со сторонымоих спутников не имело смысла продолжать с ними поиски.

Мы с М`Кола снова спустились в долину,обрыскали ее вдоль и поперек, как легавые собаки, осмотрели и проверили каждыйслед. Я очень страдал от жары и жажды. Солнце пекло не на шутку.

– Хапана, – сказал М`Кола.

Поиски оказались напрасными. Самец то был илисамка, мы ничего не нашли.

«Может быть, это все-таки самка. Может быть,игра не стоит свеч», – утешал я себя. Мы решили осмотреть еще холм справаот нас, а потом махнуть на все рукой, забрать голову самки и, вернувшись влагерь, узнать, что нашел Римлянин. Я умирал от жажды и выпил всю флягу до дна.Мы знали, что в лагере воды вволю.

Мы двинулись вверх по холму и в кустахспугнули антилопу. Я чуть было не выстрелил, но увидел, что и это самка. «Воткак они умеют прятаться! – подумал я. – Надо созвать наших людей иеще раз осмотреть все кругом».

Вдруг раздался радостный возглас Деда.

– Думи! Думи! – кричал онпронзительно.

– Где? – Я бросился к нему.

– Там! Там! – кричал Дед, указываяна лес по другую сторону долины. – Вот он! Вот! Вон бежит!