– Ладно, я не стану его так называть, – пообещал я. – За это ты откроешь мне страшную тайну: где тут у них туалет?

Получив это сакральное знание из первоисточника, я быстро привел в порядок свои самые неотложные дела, и мы с Хэхэльфом отправились устраиваться. Нас сопровождал донельзя важный человек в коротенькой ярко-желтой агибубе и такой же желтой юбке, которая начиналась под мышками, но не достигала колен. Со слов Хэхэльфа я понял, что сей напыщенный тип – «хуса», тоже раб, но более низкого ранга, чем ребята в штанах, которые называются «папну». Этого достойного джентльмена звали Хвоп, и он был слугой Хэхэльфа в те времена, когда мой приятель с легкой руки своего папаши стал заложником и поселился в доме ндана-акусы Анабана.

– Понимаешь, я ведь – не родственник ндана-акусы и вообще не бунаба, поэтому услуги таких почтенных рабов, как папну, мне по чину не полагаются, – объяснил мне Хэхэльф. – С другой стороны, я был сыном знатного человека, хоть и чужака, так что считалось, что оставить меня вовсе без слуги просто неприлично. Поэтому ко мне приставили Хвопа. Невелика честь, конечно: простых рабов хуса в доме ндана-акусы разве что горшки мыть допускают, но все-таки лучше, чем ничего. Зато сам Хвоп оказался счастливчиком: он до сих пор считается моим личным слугой. Иных обязанностей у него нет. Когда я приезжаю погостить, он мне, конечно, прислуживает. Но приезжаю-то я, сам понимаешь, редко! Поэтому большую часть времени Хвоп бездельничает: сидит в саду и грызет спелую умалу под тем предлогом, что хозяин ему ничего не приказывал. Что касается меня, я доволен: хоть одного человека я на своем веку уж точно сделал счастливым!

Пока он мне все это рассказывал, навстречу нам вышла нарядная коренастая женщина средних лет. За ней следовал высокий худой человек с очень большим носом и маленьким, таким же недовольным, как у прочих бунаба, ртом, одетый в нелепую короткую юбку, как и слуга Хэхэльфа. Женщина что-то угрюмо буркнула и ушла, а длинноносый незнакомец остался с нами.

– Вот человек, которому, похоже, повезло еще больше, чем Хвопу! – подмигнул мне Хэхэльф. – Этого парня зовут Вёха, и он – твой личный слуга. Хондхо – тетка, которая его привела, незамужняя сестрица дяди Анабана и управительница дома – сказала, что ндана-акуса распорядился прислать слугу в распоряжение «важного гостя». Эк ты его все-таки впечатлил!.. Насколько я в курсе твоих планов на будущее, этому счастливчику, Вёхе, осталось работать всего несколько дней, а потом он может бездельничать до глубокой старости, аргументируя это тем, что хозяин ничего не приказывал делать. Правда, здорово?

– Здорово, – согласился я, с сомнением оглядывая своего «слугу» с ног до головы. – Только я не совсем представляю себе, как я буду отдавать ему приказы: я же языка не знаю.

– Поэтому к тебе приставили не кого-нибудь, а именно Вёху, – невозмутимо ответил Хэхэльф. – Он немного говорит на кунхё. Ну, не то чтобы говорит, но несколько слов знает, если не забыл. Я его сам когда-то научил.

– Ну тогда скажи что-нибудь, – потребовал я у своего слуги. Он молчал, и я спросил: – Ты не понимаешь?

Хэхэльф решил помочь нам найти общий язык и что-то объяснил тому по-бунабски. Лицо Вёхи просветлело, и он сказал: «Жопа», – после чего уставился на меня счастливыми глазами отличника, только что выдержавшего трудный экзамен.

– Все понятно! – фыркнул я. – Твоя школа, говоришь?

– Я учил его и другим словам, – смущенно возразил Хэхэльф. – Просто остальные он, наверное, все-таки забыл.

– Ничего страшного, – решил я. – Жил же я до сих пор вовсе без слуги. И вообще, некоторые вещи вполне можно объяснить с помощью жестов. А если мне очень припечет поделиться с этим замечательным знатоком кунхё своими душевными переживаниями, буду обращаться к тебе за помощью. Ты учил этого гения, значит, тебе и расплачиваться за его невежество.

На том мы и порешили. И отправились осматривать комнаты, отведенные для нашего проживания. Надо отдать должное хозяйке дома, коренастой тетушке Хондхо: она отвела нам очень удобные апартаменты. Не просто по комнате для каждого, а своего рода «квартирку», состоявшую из трех помещений. Одна комната, самая маленькая и практически пустая, была проходной, а из нее можно было попасть в две другие, светлые просторные спальни, щедро усыпанные невообразимым количеством круглых ковриков, таких же круглых пестрых одеял и больших пухлых подушек.

Вёха и Хвоп тут же уселись на коврики в маленькой комнате и с надеждой уставились на нас с Хэхэльфом – очевидно, прикидывали, дадим ли мы им побездельничать. Я бы, наверное, дал, но Хэхэльф получил другое воспитание. Он сразу же отправил их в сад, откуда наши слуги вернулись только через полчаса, нагруженные корзиной фруктов.

– Лучше всегда иметь в своей спальне что-нибудь съестное, – объяснил мне Хэхэльф. – А то пируют здесь только по вечерам, а все остальное время крутись сам, как знаешь. То есть считается, что, если человек проголодался, он просто пойдет на кухню и возьмет там, что ему нужно. Но я хорошо знаю здешнего главного повара. Взять что-то на кухне, где хозяйничает старый Клу… Знаешь, Ронхул, я не самый трусливый парень на Хомайге, и мне довелось побывать во многих морских сражениях. Да что там морские сражения, я и с любым альганским воякой не прочь поразмяться один на один, в полном боевом вооружении. Но сунуться на кухню к дядюшке Клу за шесть часов до начала вечернего пира – увольте!

– Мне уже стало страшно, – вздохнул я. – Сейчас начну плакать и проситься домой, к маме.

– И будешь абсолютно прав, – обрадовался Хэхэльф. Порылся в корзине, извлек из нее парочку аппетитных розовых плодов неизвестного мне пока вида и объявил: – Ты как хочешь, Ронхул, а я собираюсь поваляться. Устал я!

С этими словами Хэхэльф отправился в одну из спален.

Выразить не могу, как меня обрадовало его решение. Я сам едва держался на ногах. Пробуждение на рассвете, волнения в связи с официальным приемом у ндана-акусы и обилие новых впечатлений вымотали меня совершенно. Поэтому я тут же упал на груду подушек в своей комнате и сам не заметил, как уснул.

* * *

Проснулся я от того, что в соседней комнате кто-то ругался. Диалог вершился на незнакомом бунабском языке, но интонации не оставляли места сомнениям. Я открыл дверь и обнаружил, что ругаются наши с Хэхэльфом слуги. Они сидели каждый в своем углу и обменивались любезностями. Голоса звучали так, словно ребята вот-вот схватятся не на жизнь, а на смерть, но их мрачные лица при этом сохраняли совершенно бесстрастное выражение. Дверь в спальню Хэхэльфа была распахнута настежь, его самого там не было.

– Ну что, проснулся наконец? – весело спросил он меня откуда-то сзади. Я обернулся и увидел, что Хэхэльф стоит во дворе и заглядывает в мое окно.

– Разбудили! – пожаловался я.

– Да, ребята немного поцапались, – ухмыльнулся Хэхэльф. – Начали выяснять, кто из них теперь более важная персона. Мой слуга, Хвоп, считает, что он, поскольку я – почти приемный сын ндана-акусы. Так что он, соответственно, почти папну. А твой Вёха не сдается и заявляет, что еще надо выяснить: вполне возможно, его хозяин – то есть ты! – это хозяин хвопова хозяина – то есть меня. В какой-то момент он позволил себе нахальство предположить, что ты купил меня на невольничьем рынке.