суть мел свёлся всё-таки не к именно переселению, организатор перекура изменился так, что о своих заботах собирать какие-то нелепые подписи даже вспоминать перестал, полная перемена, даже в лице, что недвусмысленно свидетельствует, что содержание конфликтное элементарно поменяли на нечто гораздо более спокойное и уживчивое. Вообще организация и провокационная затея хоть чего-либо конфликтного случались всё-таки не столь уж и редко, и это может даже к лучшему, так как все действия, которые предпринимались, чтобы что-то подобное учинить, в основе своей, ввиду грубости организации, несли на себе знак того, что кому-то всё подобное требуется, при этом очень часто оставалось свидетельство, что, развивая конфликт, слишком далеко подобный конфликтующий, а зайти всё-таки не готов, и вместе с тем каждый раз оставалось яркое свидетельство того, что раз кому-то понадобилось, да ещё столь нелепо всё подобное учинить, значит процесс идёт, не стоит на месте, и дело вокруг, при всём видимом ощущении словно застыло всё, всё-таки движется в надлежащем направлении.

Здесь, кстати, можно было бы и помянуть тот памятный образ видимой картины восприятия всего, когда производящий Свет смотрится таким сияющим куполом над всем, а под тем сиянием несчётное количество огоньков — след Света жизней тех живущих, что видят Свет, общий для всех, и тянутся к нему. Одно только в вопросе, почему на проступившем пред сознанием образе всё поле чёрное, и огоньки жизни выглядят в этой темноте точками Света, вокруг которых ещё и индивидуальный круг из Света? Казалось бы, попробуй-ка такое рассмотри, когда их там, внизу, несчётно много.

В самое время вспомнить ту образность, которая промелькнула, помогая нащупать объяснение, каким же образом меняется столь радикально весь окружающий мир — что было предложено в качестве варианта и альтернативы существовавшей неясности — такие вот поселенцы из тех, кто способен влиять, заселяют пространство вокруг и следствием этого и всё влияние оформляется в нечто куда более реализующееся и конкретное. И вот, как следствие, получаем оформляющийся и явно радующий результат. И здесь как вариант предложение написать дополнение об этих с некоторых пор плывущих физиономиях — плывут-то лица у встречных с некоторых пор как надо понимать уж точно далеко не просто так, а, скорее всего, как раз потому, что глаз обращает свое внимание на присутствие подобных экзотических дополняющих.

Ещё можно было бы написать о удивительно изменившемся отношении к возрасту — нелепо, но, с одной стороны, старение теперь воспринимается чем-то обыденным и повседневным, таким из событийности, что просто сопровождает жизнь, такое отношение и в отношении себя, и в отношении других, и с другой стороны, самого старения вроде бы словно и нет — тут немалую роль играет происходящее с телом, хотя, вот, спину застудил, и всё-таки болит, но вместе с подобным, возраст уже не маленький, а самому себе об этом зачастую приходится напоминать. Хотя само такое трудно поддающееся описанию для обычного человека, предельно безразличное отношение к смерти, как своей, так и чужой скорее всего происходит из всех этих испытаний, которые, по ходу самосовершенствования, пришлось в таком изобилии пережить. Как-то непосредственным образом учишься понимать, что человек рождается, чтобы прожить свою жизнь и умереть, смерть это естественное завершение существования, потому важнее не то, сколько там еще протянул, конец рано или поздно отыщет, важно каким окажешься, каково будет состояние духовное на момент завершения такого дозволенного от рожденья пути.

Боюсь, теперь весь текст придётся основательно переписывать.

Предсказывать будущее занятие далеко не самое лучшее, в будущим в этом самом будущем надо жить, что же до предсказаний, наверно, впору высказывать надежды, опираться на некие чаяния и предпосылки, определяющие возможные варианты, но само будущее, ему пристало становиться центром для неких истинных устремлений — жизнь так устроена что постоянно необходимо к чему-то стремиться, но утверждать что-либо замыкаясь конкретикой, мол, будет именно так и вот так? Такое даже воспринимается несколько странно — вот поживём, доберёмся по мере течения жизни и поглядим.

Частица побывала в теле жившем — энергетика потом таких частиц повыше (повыше наложившийся на них при том контакте образ — и вот теперь улучшится возможность трансляции такого и на новое при стройке в будущем).

Действительно, образ спасителя так называемого для рассуждения возьмём, и что же первое и сразу просится — когда образов таких много, то поди ещё и найди искорку для того, чтобы проложить тропу к спасению того или иного подобного образа. Психологически подобные творения, результаты жизни, продукт настолько разнонаправленного творчества, что, и уж тем более совместные одновременные потуги на подобном поприще могут привести скорей к разноголосице чем к взаимопониманию. Да и как представишь, сколько трудов должно пройти, чтобы на данном поприще хоть маленький прогресс в согласии и оказался найден.

Тут трудно будет с тем не согласиться, что пока там лежал ярко показали, что таких, которые уж названы там, выше «поселенцы» по меньшей мере не один и не два, что всех таких довольно много, и потому, если предоставить вот таким сторонним право вселяться в тех, что рождаются, теми, что смогут влиять на формирование растущего образа, то есть весомое подозрение, что желающих осуществить такое вселение может набраться много. Особенно если у таких, с преимуществом в развитии духовном возникнет при подобном вспоминающем зачатии преимущество.

Что в радикальной основе имеем: всё начинает выглядеть как самый основной ритуал — квартира и кухня суть храмовый комплекс, тело то место, где служба идёт, а всё остальное служение в храме, при этом важностью обременяется всё, и то, что видишь, и то, что делаешь, и обнажённость, и то, что моешься, и в весьма серьёзной области то, что ешь, хотя с едой, если исходить из вопроса, почему к одной пище тянет, а к другой нет, впору бы было бы более радикальным образом разобраться.

Сейчас гораздо более понятно наличие истин более значимых — первостепенность значимости прежде всего в возможности протиснуться сознанием туда, куда до этого проникнуть просто элементарно не мог. А вот как всё это будет смотреться, вопрос, надо отметить, по меньшей мере больше чем неординарный. На данном новом этапе специфика взгляда столь экзотично особенна, что буквально всё смотрится в восприятии по меньшей мере особенном, и благодаря такому почти неописуемому присовокуплению к вопросу, при этом не столь важно какому, в корне меняется сам взгляд на происходящее или же то, с чем знакомишься. И подобное состояние духа реально впечатляет! Единственное, это состояние, приходится, желая радовать себя наличием подобных чувств, стараться отыгрывать специально что-либо, чтобы смогло в чём-либо