Молчание нарушил Хорингер:

— Какие будут распоряжения?

— Какие? — удивился герцог. — Исправляй все, что натворил. И пока не исправишь, на глаза мне не попадайся.

Добрый же у тебя босс, маэстро, подумал я. Можно сказать, нежный. Я бы на его месте лишил вас с Герхардом квартальной премии. Годовой тоже. И месяцев шесть высчитывал по четверти оклада.

Картинка перед моими глазами потускнела, видение завершилось, и я снова оказался в дупле — не частично, а весь полностью. Эй, сущность, ты меня слышишь? Надеюсь, когда-нибудь ты покажешь мне что-то кроме задолбавшего уже кабинета каритекского властителя. Даже в этот раз я не отказался бы увидеть другие места и лица. Например, с удовольствием посмотрел, как там Дон, где он и чем занят. Не исключено, что не скачет в Тимой поведать командованию, как просрал свое важнейшее задание. А разыскивает меня с расчетом вернуться на родину победителем. Потому что победителей не судят, как известно. А остальных — еще как! Неудачников — с особой суровостью.

Поворочавшись на груде набедренных повязок, я заснул под волчьи завывания снаружи. Разбудил меня вороний грай. Солнце стояло уже высоко. Пирушка на поляне шла вовсю: в ней, кроме птиц и волков, участвовало множество мелкого зверья и два медведя. Нормального человека затошнило бы при виде моря трупов и жрущих их животных, а я почувствовал, как пробуждается аппетит. Вчерашняя крупная инвестиция в телосложение опять требовала подкрепить ее калориями. Позавтракав, я слез на землю.

Завзятые падальщики продолжали прибывать на поляну наряду с теми хищниками, что баловались мертвечиной от случая к случаю, но пока заготовленных мною яств хватало всем. На меня никто не обращал внимания, и я занялся чисткой доспехов от засохшей крови. Вчера она текла по мне ручьями, засыхать начала еще во время сбора трофеев, и тогда же кое-что отвалилось само. Однако одежда и латы все равно выглядели так, словно я валялся в стоке скотобойни. Приведя снаряжение более-менее в порядок, я взялся за сортировку амулетов, поскольку смог бы унести на себе едва ли третью часть. Благо они легко делились на дешевые, средней стоимости и дорогие; я брал только последние, складывая их на расстеленную рядом эгиду, а остальные закидывал в дупло. Закончив, взвалил узел на плечо. Тяжелый, блин, — а еще седло!.. Но я не готов к схватке с хомяком — пока я прокачивался кое-как и от случая к случаю, он исхитрился и достиг бессмертия. Так что потащу.

Взяв курс на тракт, я вскоре вышел на проселок, ведущий в ту сторону. Отлично — пойду по нему. Пешком до «Сухой гавани» далеко, но, может, на тракте или даже здесь удастся поймать попутный транспорт.

Стоило подумать о таверне, как сразу вспомнилась Весточка. Долетела она туда? Здравый смысл подсказывал, что нет. Сгорела раньше срока, еще над развалинами храма тимойским богам.

И все же в противовес всем доводам разума я был уверен, что птичка долетела. Должна была долететь! А Рудж, Меченый или Мэлори — кого она там нашла — восприняли приписку к тексту послания всерьез и после прочтения оставили свиток развернутым. Потому что я ни разу не шутил. Выяснится, что свитку кирдык, — использую заначенное обращение к богам войны и порешу всех троих нафиг!

Но если я прав, и Весточка благополучно добралась, на месте ли еще Иган? Скрутили его — или готовятся к этому? Хотелось верить, что уже не только скрутили, но и повесили. Особого зла я на агента Хорингера не затаил. Профессионал, что с него взять? Есть у него задания — и он их выполняет. Однако жизнь приучила меня отвечать на гадости еще большими гадостями. В частности для того, чтобы профессионалам слишком легко не работалось. А то оборзеют. Осложнил существование мне? Я осложню тебе. Вплоть до полной невозможности бытия в этом мире.

По вершинам деревьев гулял ветер. Налетая легкими порывами, он раскачивал деревья. За шумом леса я не сразу расслышал, что меня догоняют. Остановился, прислушался. Сзади доносились возгласы типа: «Н-ну, родимая!», — и щелканье кнутов. Крестьяне? Сейчас узнаю, действительно ли меня будут радостно принимать в любой деревне. Правда, здесь не деревня, но, судя по звукам, ко мне приближается какой-то ее передвижной филиал.

Из-за поворота показались впряженные в телеги лошади. Я машинально поднял руку, голосуя как на трассе. Конечно, тут же почувствовал себя глупо, однако крестьяне меня за глупца не сочли: поняли правильно.

Обоз сопровождали четверо молодчиков уголовного вида. Трое остались у телег, один приблизился ко мне.

— Откуда будешь? — поинтересовался он.

— Трудно сказать, — ответил я. — Не так давно служил в Народном ополчении, потом сделал ноги и обосновался в таверне «Сухая гавань». Так получилось, что занесло далековато от нее. Иду опять туда, — а не прочь бы ехать.

— И кого ты знаешь в «Сухой гавани»?

— Успел познакомиться только с Руджем. И самой хозяйкой таверны — довольно-таки близко.

Не люблю хвастать постельными подвигами, однако требовалось показать, что я в таверне бывал. Сработало — бандюга понимающе ухмыльнулся:

— Мэлори — завидная девка! Так ты нашел к ней подход?

— Врать не буду — скорее, она ко мне нашла.

— Ну, хоть так!.. А из постояльцев знаком с кем? Кто постоянно живет?

— С Меченым. Но он там недавно, и не говорил, как долго останется.

— Меченый в «Гавани»? — удивился бандюга. — Неужто сбежал с каторги? Он же был — погоди! — на каких рудниках?..

— На Сорорских, — ответил я, гадая, продолжает собеседник меня проверять или в самом деле запамятовал. — Только он освободился законно. И завербовался в Народное ополчение, откуда уже и сбежал. Мы с ним в одной дециме служили.

— Н-да! — протянул бандюга. Похоже, о громких каритекских событиях он не слышал, поскольку не спросил, имею ли я к ним отношение. — Пожалуй, мы могли бы тебя подвезти. Но не до «Сухой гавани», а до таверны «У трех дубов». Два сильвера — и забирайся на телегу. Доставим в лучшем виде вместе с грузом.

Пока мы разговаривали, три других бандита бродили вдоль обоза, осторожно углублялись в лес и выходили обратно. Видно, хотели убедиться, что я один и вокруг никто не прячется. Я, со своей стороны, присматривался к будущим попутчикам. Крестьяне выглядели как крестьяне, то есть миролюбиво, хотя все были вооружены. Что до бандитов, то в другой ситуации они, может, и не отказались бы пощекотать мне пятки. А в этой не хотели. Я ведь вооружен, сопротивляться буду. И меня придется убить прежде чем ограбить. А вдруг я не о всех своих знакомствах на тракте рассказал? Крестьянам после рты не заткнешь — не мочить же их всех вместе со мной. Не простые мужики — свои. Данники, кормильцы… И на отношения с ними расправа над случайным путником плохо подействует. Каждый после будет думать: сегодня наши головорезы вот этого парня пришили за здорово живешь. А ну как завтра меня?..

В общем, заплатил я две серебряные монеты, выбрал наименее нагруженную телегу и устроился на ней почти безбоязненно. Возница оказался словоохотливым, веселым, и время в болтовне с ним летело быстро. Я вспомнил разговор с Меченым о гинкмарских земледельцах, и спросил водителя телеги, лучше ему было в цивилизованных землях, или больше нравиться здесь.