вы таких людей привлекаете! Могли бы и сами мне позвонить, уж один-то номер для ваших друзей нашли бы. Это надо же — сам Первый секретарь горкома товарищ Егорычев Николай Григорьевич позвонил. Такого и не упомню на своём веку.

Ого! Решил не мелочиться Тарасов, навёл шороху. Ну и ладно, в следующий раз проще будет.

— А вы мне, как кардинал Ришелье, бумажку выдайте — мол, этому товарищу предоставлять номер по первому требованию, — решил шуткой разрядить обстановку Штелле. Не получилось.

— Что же вы, товарищ Тишков, вообще не хотите со мной общаться? Никакая бумага не заменит человеческого общения, — обиделся Иванов.

— А вдруг я приеду среди ночи — будить вас?

— Среди ночи? А, ладно! Напишу. Товарищ Тишков, только и вы мне для дочери автограф напишите.

— Да даже не так поступим. Мне тут в Союзе Писателей оставили несколько книг, так я одну подпишу и вам отдам.

— А вы и книги пишете? — интересно, а как тогда его отрекомендовал Егорычев?

— Есть грех.

— Буду признателен. Засим разрешите откланяться. Дела! Англичанин известный приезжает — тоже песни пишет. Эндрю Олдем. Не слышали?

— Олдем? Так это по мою душу.

— Даже так? Ну всё, извините. Побежал, — пожал руку и очень быстрой походкой, почти и вправду бегом, потрусил к лифту.

Пётр глянул на часы. На сегодня у него запланирована целая куча дел. Нужно подписать договор с дойчами, потом с Биком. Встретиться с продюсером группы The Rolling Stones Эндрю Олдемом и с директором Парижского филиала крупной американской компании Columbia Broadcasting System, которое называется CBS France, Жаком Суппле. Так ведь ещё вечером с химичками договорился отужинать — и это при том, что поспать удалось только полчасика, пока от аэропорта до «Площади Революции» такси везло.

В номере встретил обиженный взгляд дочери и непонимающий — Вики Цыгановой.

— Встретил наших борцов, а их не селят. Вот пришлось везти их на дачу в Переделкино, а пока договаривался с хозяином — такси уехало, пришлось ночевать, — на ходу выдумал галиматью Пётр.

— Пап, а где у тебя медаль?

— Медаль? — и глянул на грудь.

Твою ж! От медали лауреата Ленинской премии осталась только колодка, самого золотого кругляшка с портретом вождя не было. Пётр закрыл глаза, восстанавливая события. В ванной в Черёмушках смотрелся в зеркало — медаль была. Значит, там, в квартире, и посеял. Даже, наверное, знает когда — это они с тёзкой двигали газовую плиту. Ещё пиджак тогда зацепился. Что называется, приплыли.

— Потерял, наверное. В такси, может? — ответил девочкам и пошёл в ванную, нужно к встрече с немцем привести себя в порядок.

Но голова ни о чём другом думать не хотела — паниковала. Пытался успокоить себя рассуждениями — можно ведь сказать (если спросят), что медаль украли в метро. Тогда нужно обратиться в милицию, а то не поверят. Влип! И людей за собой из-за разгильдяйства на дно утащит. Ведь за такие деяния расстрел положен.

Интермеццо

— Докладывайте, товарищ капитан, только коротко, генерал на одиннадцать совещание в МУРе назначил.

— Особо докладывать нечего, товарищ подполковник. В сгоревшей квартире три трупа. Проводится экспертиза. По предварительному осмотру ясно, что труп номер один у входной двери получил травму ручкой этой двери, от неё и скончался. Второй труп на кухне — тоже со следами насильственных действий, чем-то порвано горло. Про третий труп в комнате сказать пока ничего не могу — видимых повреждений нет. Причина смерти всех троих уточняется.

— Кто прописан в квартире? — подполковник почесал кончик носа — дурацкая привычка, оставшаяся с университета.

— Гражданка Сошникова Варвара Спиридоновна, 28 лет. Не замужем, судимостей не имеет, работает в ЖКО дворником. Квартира, по словам соседей, ею сдаётся. Сейчас у неё отпуск, и где находится — неизвестно. Опрашиваем знакомых. Предположительно, живёт у тётки в Подмосковье.

— Нужно поторопиться. Что мне докладывать? Одни «предположительно».

— Товарищ подполковник, прошло всего пять часов. Работаем.

— Ну да. Поговорку знаешь, капитан? Не могу стоять, когда другие работают, — схожу полежу. Так и у вас. Что-нибудь интересное в квартире нашли, за что можно зацепиться?

— Нашли медаль лауреата Ленинской премии.

— Ого! Чья? Там ведь номер есть.

— Был. Номер подплавился, нельзя точно идентифицировать ни одну цифру. Созванивались с Монетным двором. Они берутся по составу металла определить год выпуска.

— Уже лучше, не сильно ведь много в год присваивают Ленинских премий.

— Не совсем так, товарищ подполковник. Я уже проконсультировался — прилично. Там иногда и по нескольку человек за одну работу. Кроме того, существует закрытая часть списка — к ней вообще нет доступа. Пробовал узнать через Комитет Госбезопасности, не обращался ли кто с просьбой о восстановлении награды в связи с утратой. Не послали, но и не проинформировали — предложили написать рапорт. Рапорт составлен, у вас на подписи.

— Ладно, подпишу. А вообще, что это нам даёт? Уж не думаешь ли ты, капитан, что троих человек убил лауреат Ленинской премии, а потом медаль там случайно обронил? Поэт, наверно — они, поэты, все рассеянные, с улицы Бассейной.

— Как-то ведь медаль в квартиру попала.

— Что таксист? Может, ему показать фото лауреатов?

— Его слова не подтверждаются ни одним из опрошенных в аэропорту Домодедово. Сейчас он нами отправлен в психоневрологический диспансер на предмет вменяемости. Если же предположить, что таксист говорит правду, то получается полная ерунда. Четверо очень высоких и здоровых людей в одежде не по сезону вызвали машину до аэропорта, расплатились, вылезли и исчезли. До этого в доме их никто не видел, в Домодедово тоже.

— Плохо. Что по самой квартире, что говорят соседи?

— Бывало, шумели. Пьяные шлялись. Один из снимающих — цыган, высокий и толстый. Ни с кем особо не общались. Живут месяца три-четыре. По отпечаткам пальцев опознать не получится, все руки обгорели. Отпечатки грабителей или убийц тоже не найдены, пожар всё уничтожил. Ищем Варвару Сошникову, надеюсь, она постояльцев знает.

— А что с соседями, есть пострадавшие от пожара?

— Только материально. В трёх квартирах при тушении залило мебель, есть утраченные документы. А так все живы-здоровы. ЖКО временно разместило эти три семьи в фонде для капремонтов. Разрешите идти, товарищ подполковник? Больше добавить нечего — а там, может, эксперты что нарыли.

— Свободен.

Событие тридцать шестое

Пока семь раз отмеришь — другие уже отрежут…

Пётр приехал в Союз Писателей чуть раньше даже — хотелось до встречи с немцем пообщаться с Фурцевой, но Екатерины Великой не было. Где-то рулит искусством. Тогда позвонил министру Тарасову — нужно проконсультироваться по маркам асфальтоукладчиков. Соединили