Грудь Дэра под рукой Орианы поднялась от глубокого вдоха и опустилась при выдохе. Он задумался и спросил:

– Как ты относишься к материнству?

Его простой вопрос оказался неприятным напоминанием о возможной недолговечности их связи.

– Если бы у нас появился ребенок, это стало бы большим затруднением для тебя, а для меня – еще одним скандалом. Я делаю все, что могу, чтобы избежать этого.

– Можно спросить, каким образом?

Некоторое время Ориана молча смотрела на балдахин у себя над головой, потом ответила:

– Я использую лимон, точнее, половинку лимона. Дэр повернулся на бок.

– И что ты с ней делаешь? Съедаешь?

– О, прошу тебя, не расспрашивай, – умоляющим голосом попросила она. – Не надо.

– Ты возбудила мое любопытство. Кто рассказал тебе о предохраняющей от зачатия силе лимона?

– Моя мать. Когда я вышла замуж, она научила меня этой хитрости с лимоном. Она приезжала в гарнизон и убедила Генри, что ребенок помешает моей карьере. Он говорил мне, что мы еще совсем молоды, что обзаведемся детьми, когда он вернется из Индии.

Дэр поднял ее руку и поцеловал каждый пальчик.

– Ты пахнешь лимоном.

– Этот запах долго держится.

– Твое знание сослужило тебе хорошую службу во время связи с этим мерзавцем Теверсалом.

Ориана не хотела вспоминать о Томасе, лежа в объятиях Дэра.

– Меня это не беспокоило, потому что мы должны были скоро пожениться. Во всяком случае, я так считала.

Выражение лица Дэра было ей непонятно. Быть может, ей не следовало так откровенно говорить о своем прошлом? Дэр мог бы подумать, что Томас Теверсал – единственный мужчина, от которого она хотела бы забеременеть. Ориана могла бы опровергнуть такое предположение, но сейчас у нее не было желания обсуждать тему беременности. Кажется, Дэра скорее забавляют, чем оскорбляют ее усилия избежать зачатия. Быть может, его они успокаивают. Большинство мужчин восприняло бы это именно так, но Дэр не принадлежит к числу ординарных мужчин.

Он продолжал прижимать ее ладонь к своему лицу и медленно проводил кончиками ее пальцев по своей щеке. Взяв другую руку Орианы, он повторил то же самое и с ней.

– Ощущение разное.

– Со временем подушечки пальцев делаются более твердыми от постоянного прикосновения к струнам мандолины. Я слишком много упражнялась в последнее время.

– Ты сегодня безусловно заслужила все эти аплодисменты и похвалы.

– Аудитория была просвещенной и внимательной. Вообще-то такого рода благотворительные концерты более выгодны для меня. Когда я пою в театре, мне приходится делить гонорар с владельцем, а далеко не все из них ведут себя достойно по отношению к исполнителям, да и платят не всегда по справедливости. Публики в театрах гораздо больше, но уж очень она шумна и неразборчива. Ей нравятся сентиментальные песни, а мне такие не по душе.

– И все же ты добиваешься ангажемента в театре «Ройял».

– Я готовилась петь в опере, и мне это нравится, несмотря ни на что. – Она положила голову ему на плечо. – Ни за что не угадаешь, где мне больше всего нравится петь.

– В постели?

– В церкви. Я люблю церковную музыку, она великолепна. Оратории Баха – «Страсти по Матфею», «Страсти по Иоанну», «Рождественская оратория», «Мессия» Генделя, «Возвращение Товия» господина Гайдна. Кстати, он создал еще одну – «Сотворение мира», которую я мечтаю спеть. Ничто не может сравниться с благоговейной тишиной кафедрального собора. Я счастлива, когда солирую под звуки органа или пою в большом хоре.

А слушатели там – подлинные любители музыки. Они приходят, чтобы вознестись душой, а не просто поприсутствовать.

– Какое ты удивительное создание, – пробормотал Дэр. – Когда я могу услышать твои духовные песнопения?

– Благотворительные концерты Академии старинной музыки начнутся в январе в помещениях «Короны» и таверны «Якорь», а с февраля по май – вечером по средам в здании оперного театра. Я предпочитаю участвовать в оперных концертах, за них лучше платят. Но я просто жажду петь снова в кафедральном соборе.

– Я арендую его для тебя и найму музыкантов и хористов.

Ориана поцеловала его в щеку.

– Прекрасная мысль, но мне не хотелось бы задевать чувства священнослужителей. Я подожду, пока меня пригласят. Кроме того, ты и так понес много расходов, оплатил мой проезд по всей Англии, потратил деньги в гостинице «Нерд» и у Морланда, купил скаковую лошадь.

– Я приобрел ее за невысокую цену, – напомнил он. – И это всего лишь деньги. У меня их много.

– А я всего лишь женщина.

– Что это значит?

– Есть много других женщин, которые, возможно, больше удовлетворяли бы тебя в постели. Женщин, не обремененных такой непростой профессией, как моя, которая требует большой отдачи.

«Женщин, на которых ты мог бы жениться», – подумала она безнадежно.

Дэр положил ладонь на ее плечо.

– Но ты совсем особенная, Ориана. Во всем мире не найдется такой, которая превзошла бы тебя. И ты моя. Где-то по водам Темзы, а может, и Ла-Манша или даже океана плывет бутылка из-под шампанского, в которой находится наш письменный обет. – Дэр с нежностью коснулся ее груди. – Если твой лимон тебя обманет, помни, что я в состоянии поддержать ребенка. И я это сделаю.

– Ты не захочешь.

– Я хочу одного, Ориана, чтобы ты поступала со мной честно, что бы ни случилось. Никакой полуправды, никаких уверток или попыток сбежать. Если так случится, что ты понесешь от меня ребенка, пусть он родится на острове и вырастет там. Для людей в наших местах незаконное рождение – это не пятно позора.

А что будет с ней самой? Ее отошлют в Лондон продолжать прерванную карьеру? Или поселят в Гленкрофте, в удобной близости от виллы на холме?

Ориана взглянула на широкую загорелую руку, которая нежно ласкала ее.

– Тебе пора возвращаться.

– Еще нет. Я так долго не имел возможности даже прикоснуться к тебе. Вот так, как теперь. Или поцеловать тебя вот сюда.

С этими словами он отвел в сторону волосы Орианы и прижался губами к ее шее.

– Я не могу оставить тебя на всю ночь, меня здесь хорошо знают. По пути в город мы найдем какую-нибудь спокойную, уединенную гостиницу.

– А когда вернемся в Лондон, как нам быть?

– Я еще не успела толком подумать об этом. Ориана вспомнила свои тайные встречи с Томасом Теверсалом – торопливые, рискованные и постыдные. Ее гордость требовала других отношений, хотя она и понимала, что добиться этого будет нелегко.

Дэр притянул ее к себе и заключил в объятия. Губы их соединились в горячем поцелуе. Ориана отбросила свои горькие мысли, отдавшись на волю судьбы.