— Хорошо. Пятнадцать минут.

— Слово чести?

— Что?

— Не важно.

С этим оба — и Кэдбери, и Кейл — начали движение: Кэдбери ретировался с полной выкладкой в самую глухую часть леса, а Кейл, стараясь держаться за деревом, соскользнул в реку и осторожно поплыл вдоль берега прочь от этого места.

Три часа спустя Кейл и ИдрисПукке снова были на берегу и осматривали тело мертвой женщины, лежавшее под покровом густых деревьев. Они потратили два часа, пытаясь найти хоть какие-нибудь следы добровольного спасителя Кейла, но так ничего и не выявили. ИдрисПукке обыскал труп и быстро обнаружил три ножа, две удавки, тиски для пальцев, кастет, а во рту, вдоль десны слева — гибкое лезвие с дюйм длиной, обернутое шелком.

— Какова бы ни была ее цель, — сказал ИдрисПукке, — продавать тебе бельевые прищепки она явно не собиралась.

— Ты ему веришь?

— Твоему спасителю? Выглядит правдоподобно. Не могу сказать точно, верю ли я ему, но надо признать: если бы он хотел убить тебя, он мог бы сделать это в любой момент за последний месяц. И все же чую я здесь какой-то душок.

— Ты действительно думаешь, что его послал Випон?

— Не исключено. Слишком много возни вокруг такой личности, как ты. Не обижайся.

Причина, по которой Кейл не обиделся на замечание ИдрисаПукке, состояла в том, что он и сам думал так же.

— А женщина? — спросил он наконец.

— Ее надо просто скинуть в реку.

Так они и сделали, и это был конец Дженнифер Планкетт.

В тот вечер безопасности ради они ужинали внутри дома, обсуждая, что делать дальше в связи со странными событиями этого дня.

— Штука в том, — сказал ИдрисПукке, — что мы мало что можем сделать. Если бы те, кто убил женщину, кем бы они ни были, хотели сделать с тобой то же самое, они бы давно уже это сделали. Или сделают завтра.

— Ты сказал, что все это чем-то воняет.

— Вполне вероятно, что Випон послал кого-нибудь следить за нами, пусть по каким-то своим, не известным нам соображениям. Возможно также, что кто-нибудь из Монда, кого ты прилюдно унизил, нанял кого-то угробить тебя. У этих хватило бы и денег, и желчи. Похоже, что женщина собиралась на тебя напасть — у нее в руке был нож. Мужчина ей помешал, а потом убрал ее. Но это просто факты. Притом не все, к тому же мы можем в дальнейшем обнаружить нечто, что заставит нас взглянуть на них совсем в другом свете. Но пока соображение только одно: останься мы здесь или смени место — мы все равно полностью беззащитны перед лицом любого человека, у которого есть четкая цель и достаточно злобы или мстительности в сердце. Мы истолковываем факты так, а не иначе, потому что и сами могли бы поступить подобным образом. Возражения есть?

— Нет.

— Ну, значит, так тому и быть.

Прятаться в доме особого смысла не было. Кейл хорошо понимал это, поэтому он вышел наружу покурить. В фатализме ИдрисаПукке был резон, но, в конце концов, речь ведь шла о его, Кейла, судьбе. Как любил повторять сам ИдрисПукке, всякий философ может по-философски относиться к зубной боли, кроме того, который эту боль испытывает. Погруженный в эти мысли, Кейл почти не обратил внимания на откормленного голубя, расхаживавшего по столу на террасе и клевавшего засохшие хлебные крошки.

— Не двигайся, — тихо произнес за спиной Кейла ИдрисПукке.

Он медленно приближался к голубю с кусочком хлеба в вытянутой руке. Когда голубь начал клевать хлеб, ИдрисПукке осторожно обхватил его ладонью, потом сжал крепче. Перевернув его вверх ногами, он снял с одной лапки надетое на нее маленькое металлическое кольцо. Кейл в изумлении взирал на его действия.

— Это почтовый голубь, — объяснил ИдрисПукке. — Его послал Випон. Подержи. — Он передал птицу Кейлу, разъял кольцо, достал из него листок тонкой рисовой бумаги и принялся читать послание. По мере чтения лицо его мрачнело. — Отряд Искупителей захватил Арбеллу Лебединую Шею.

Кейл покраснел от неожиданности и смущения.

— Зачем?

— Здесь об этом ничего не сказано. Дело в том, что она пребывала на озере Констанц. Это в пятидесяти милях отсюда. Кратчайший путь оттуда к Святилищу пролегает через перевал Кортина — милях в восьмидесяти к северу от нас. Если отряд Искупителей поедет по этой дороге, мы должны обнаружить его и дать знать войскам Випона, которые он уже выслал. — ИдрисПукке выглядел озабоченным и взволнованным. — Бессмыслица какая-то. Это ведь фактически объявление войны. Зачем Искупители пошли на такое?

— Не знаю. Но смысл должен быть. Без одобрения Боско подобное не могло случиться. А Боско всегда знает, что делает.

— Ладно. Нынче новолуние, поэтому ночью ни они, ни мы двигаться не можем. Сейчас соберем вещи, поспим, а на заре выступим. — ИдрисПукке глубоко вздохнул. — Хотя, видит бог, у нас очень мало шансов перехватить их.

Утром ИдрисПукке разрешил выступать, только когда стало достаточно светло, чтобы все отчетливо видеть. Кейл настаивал, что надо рискнуть раньше, но ИдрисПукке не трогался с места.

— Если одна из лошадей в темноте подвернет ногу, мы не сможем двигаться дальше.

Кейл понимал, что ИдрисПукке прав, но ему так не терпелось поскорее пуститься в путь, что он стонал от бессильного раздражения, на что ИдрисПукке минут двадцать не обращал никакого внимания. Наконец он дал команду, и они тронулись.

В течение следующих двух дней они останавливались только для того, чтобы дать отдых лошадям и поесть. Кейл все время подгонял ИдрисаПукке, тот спокойно возражал, что ни лошадям, ни ему самому — в отличие от Кейла — более быстрый темп не по силам. Если Искупителей предстояло засечь, то в этот момент все четверо обязаны быть дееспособными: хотя бы одна лошадь должна быть в форме, чтобы можно было на ней быстро доехать до ставки Матерацци и передать информацию о численности и маршруте движения отряда Искупителей.

— Кажется, ты совсем не беспокоишься о девушке, — заметил Кейл.

— Именно потому, что я о ней беспокоюсь, я и настаиваю, чтобы все делалось по-моему, потому что я прав. А тебе-то что до Арбеллы Лебединой Шеи?

— Ничего. Но если я помогу остановить Искупителей, у Маршала появится разумная причина стать по отношению ко мне более великодушным, чем теперь. К тому же мои друзья находятся в заложниках в Мемфисе.

— Мне казалось, у тебя нет друзей — вас ведь свели вместе лишь обстоятельства.

— Я спас им жизнь — думаю, это достаточно дружеский поступок.

— О! — сказал ИдрисПукке. — Я-то считал, что героем ты стал вынужденно.

— Так и есть.

— И кто же ты тогда, мастер Кейл: человек, благородный по призванию или просто по стечению обстоятельств?

— Я вообще не благородный.