Как обычно, кулинария оказалась отличным лекарством от всех бед. Дождь очистил воздух и наполнил его сладким влажным ароматом травы и хвои. Отключив сигнализацию, которая защищала окна первого этажа, я открыла их настежь. В бассейне плескались и визжали Арч и Джулиан. Так как Джулиан собирался остаться дома на ужин, я решила приготовить киш с сыром без корочки, салат из зелени, которую купил генерал в один из своих недавних шопингов, и булочки «Клевер», что я притащила замороженными из дома. Потерла сыр и высыпала его на крем. К моему удивлению, телефон звонил всего один раз. Это был мой адвокат по поводу «Фри беарс». Сказал, что они правы и что сменить мое имя будет недорого. Ну конечно, для него все недорого. Ответила, что подумаю.

Включив автоответчик, я заставила себя вспомнить, что Элизабет рассказывала мне про несчастную пациентку Филипа. Я заметила: когда неудачно выходишь замуж, то удваиваешь проблему еще и тем, что тратишь огромное количество энергии и эмоций, раздумывая, почему ты совершила эту ошибку, даже если исправила ее разводом. Кроме того, если Филипа так интересовало, почему я оставалась с Джоном Ричардом целых семь лет, почему он сам меня не спросил об этом?

Я растопила масло и всыпала в него муку. Этот кремообразный соус и будет основой киша. Выливая молоко, я представила себя и Филипа в походе и что я заставляю его спросить меня прямо: «Почему ты оставалась с ним?»

«Потому что, — отвечаю я ему, — потому что я игнорировала факты. Верила, что Джон Ричард изменится. Потому что я хотела верить, прямо как те несчастные тупицы, которые пытались доказать, что земля плоская. И неважно, насколько ты сильная личность. Если ты хочешь цепляться за ложь, ты веришь в нее. По той же самой причине я твердо знала, что настанет день, и я выберусь из этого ужаса. Эта вера, точнее — понимание, заставляли меня систематически изучать кулинарию и свой будущий бизнес. Если б я выучилась нормально готовить и вести бизнес, я бы смогла содержать Арча сама и жить дальше».

Перед глазами стояло лицо Филипа: он вопросительно смотрел на меня. Примерно таким же взглядом наградил меня социальный работник на собрании в Национальной организации женщин (мужчина, кстати). Это был первый и последний раз, когда я ходила туда. Работник говорил о домашнем насилии.

— Слушайте, — сказала я ему во время перерыва. Неожиданные слезы комом встали у меня в горле. — Иногда уйти трудно.

И в этот момент он посмотрел на меня тем вопросительным взглядом.

— Кажется, мне надо к психологу, — прошептала я. — Можно к вам записаться?

Он, видать, был мужчина ученый, поскольку сказал, что мне необходимо работать с женщиной. Я последовала его совету. Трудно было перестать придумывать себе оправдания и признать наконец, что я нахожусь в ненормальной ситуации. «Вы такая отличная пара», — говорили мне. «Как вы смотритесь вместе!» И никто не сказал: «Какие вы психи!» До этого собрания я даже и не предполагала, что, возможно, теряю рассудок.

— Я знаю, что значит сойти с ума, — сообщил мне однажды Арч, когда я отвозила его в школу. Тогда он еще учился в первом классе.

— Знаешь?

— Это — как когда не можешь вспомнить чье-нибудь имя. И пока не вспомнишь, всего на одну минуту, ты теряешь рассудок. Потом он возвращается.

— Ааа…

Он вернулся, мой рассудок. Духовный наставник был на высоте. Кулинария — отличный способ отвлечься. Андрэ, мой гуру в кулинарии и бизнесе, был мне еще и другом. На его большой денверской кухне вокруг меня все вертелось и крутилось, а я старалась не ронять слезы в тесто, которое мешала.

— Знаешь, соль замедляет действие дрожжей, — сказал как-то Андрэ, заглянув мне через плечо. Он не раз видел, что я плачу, но никогда не спрашивал, почему, просто одаривал всякими вкусностями: велел забирать их домой Арчу. А спрашивал только, как прошел ужин у миссис Суини. Пирог с чили и сыром не остыл? Андрэ всегда был там и верил в меня. Все это ускоряло процесс выздоровления. Готовка очень помогала и до, и после того, как я сказала мужу, что развожусь с ним.

Вот что сказала бы я Филипу, решила я, переливая смесь в две формы. Кулинария — как анестезия, замораживала мои чувства. Я могла вся отдаться какому-нибудь сложному рецепту и целый час чувствовать себя прекрасно.

Погодите.

Мне становилось хорошо к моменту завершения блюда.

Готовка забирала боль.

Анестетик. Именно он.

Филип Миллер не чувствовал боли в глазах целых тридцать минут, потому что ему делали глаукомный тест и впрыскивали анестетик. Он мог видеть и не почувствовал, какой губительный вред был нанесен его глазам, пока не стало слишком поздно.

Я потянулась за телефоном. Тома Шульца на месте не было, и я оставила ему сообщение. Закончила готовить ужин. Киши получились отличные — пышные, золотистые. Арч съел два куска, Джулиан — четыре. После ужина генерал удивил нас кувшинчиком соуса из ореха макадамия для кекса. Позже я зашла укрыть Арча, несмотря на его протесты, что он уже слишком взрослый для этого. Я спросила его, помнит ли он, что говорил мне в свои шесть про сумасшествие.

— Почему ты спрашиваешь? Забыла позвонить насчет моей вечеринки?

А ведь я обещала позвонить, как только доберусь до дома! Пришлось поклясться, что утром первым делом достану список из книги По и всех обзвоню.

— Дети часто импровизируют, так?

— Думаю, да, — обняв меня, отозвался он.

Я пошла к себе и дождалась, пока стихнет весь дом. Я задумала улизнуть. Потихоньку. Не хотелось бы, чтоб кто-нибудь из домашних услышал.

Десять часов. Адель процокала в спальню, на двадцать минут включила воду, принимая расслабляющую ванну.

Одиннадцать часов. Генерал поворчал в телефонную трубку, потом прекратил. Открывалась и закрывалась дверь его кабинета. Потом звук воды. И тишина.

Полночь. С первого этажа наконец прекратилось слабое «бум-бум» Джулиана. Затем ни звука, кроме легкого ветерка, вздыхающего между сосен. Я специально оставила фургончик на улице. И теперь мне осталось лишь не наделать шуму, выбираясь из дома.

Генерал Фаркуар закрыл окна и перезапустил систему безопасности. Если я ее отключу и не прерву автоматический набор, к дому тотчас подкатит уполномоченный сотрудник охраны. Он будет сидеть, затаившись, в ожидании, пока кто-нибудь не выйдет и не произнесет условный пароль типа «все чисто». А если никто не выйдет, охранник позвонит в полицию. Нашим паролем был «шоколад». Джулиан предложил.

Не думаю, что у меня возникнут проблемы. Я спустилась на цыпочках по лестнице, нажала кнопки и скользнула за дверь. Надо мной сверкали тысячи летних звезд. Как и в большинство безлунных ночей в горах, в чернильном небе широкой лентой светился Млечный Путь. Ворота, заслоняющие дорогу, с нетерпением ждали, когда я вобью код доступа. И вот, я свободна!

Как-то раз я уже врывалась в офис. Это был кабинет акушера-гинеколога Фрица Кормана, моего бывшего свекра. Мгновенно сработала сигнализация. Но в тот раз я знала, что ищу, а в этот — не уверена. Я переключилась на третью скорость и понеслась на север Аспен-Мидоу, к офису Филипа Миллера. Это безумие, думала я. Даже если я и распутаю дело Филипа, мне никто за то не заплатит. И вообще, это был несчастный случай с пероксидом. Несчастный случай с мужчиной, который, как мне казалось, любит меня. Казалось! Но на самом деле он всего лишь изучал меня. Вдруг я снова почувствовала, что меня предали. Интересно, кого еще, кроме меня, в своей жизни он так кидал?