Когда я повернула ключ, фургончик жалобно всхлипнул. Я шептала ему, задабривала, ругалась. В конце концов мотор смилостивился, и мы с продуктами помчались в поселок. Я добралась бы за десять минут, если б не увидела, как вдоль грязной дороги решительным шагом идет мой Арч. Тотчас же свернула к обочине, где грузовичок закряхтел и умер.

— Арч! Ты куда? Почему ты не в школе? Идти вот так по дороге опасно! Что…

— Отстань от меня! Уезжай! Тебе все равно!

Я уронила голову на руль. Вот почему женщины всегда плетутся за мужчинами! Потому что, как только ты оказываешься у цели, у твоего ребенка начинается кризис. Включив аварийку, я спрыгнула на землю.

— Арч! — повторила я, догоняя его по пыльной обочине. — Пожалуйста, поговори со мной. Мне не все равно. Давай забирайся в машину, поедем к Фаркуарам. Все обсудим, пока я готовлю…

Он резко развернулся и пристально посмотрел мне в глаза:

— Я иду в город за вещами для шоу, а потом буду ходить по домам друзей и спрашивать у их родителей, отпустят ли они их на мою вечеринку.

— Ну, прости меня! Почему же ты им просто не позвонишь?

— Ты сама должна была им позвонить!

— Я не нашла список…

— Он в книжке По! Ты всегда говорила мне: «Не приглашай друзей сам! Это работа мамы!»

Я ссутулилась:

— Прости, милый, у меня не было времени прочитать…

Но он не дослушал: развернулся и пошел прочь.

— Хорошо! Погоди! — крикнула я. — Залезай в машину, поедем домой и вместе всем позвоним. Так будет гораздо быстрее.

Арч остановился:

— А плащ и цилиндр?

— Хорошо! Я постараюсь достать плащ. С цилиндром придется подождать до следующей поездки в Денвер.

Он подошел ко мне, видимо, частично удовлетворенный таким компромиссом.

— Где ты достанешь плащ? — спросил он, когда мы сели в фургончик.

Я повернула ключ. Машина молчала.

— Думаю, в церкви, — ответила я, глядя ему в глаза.

Арч дотянулся до ручки дверцы с таким лицом, будто я снова его обманула, и постарался как можно скорее вылезти из машины.

— Мне не нужна риза! — грубо бросил он.

И как он только помнил названия церковных одеяний? В его словарном запасе скрывалось столько слов, которых я ни разу в жизни не произносила. И это была еще одна удивительная его черта. Но в сложившейся ситуации, когда еще и фургон уперся, меня это только злило. Почему бы моему сыну не заинтересоваться машинами, скажем, вместо фокусов, дурацких ролевых игр или нарядов священников?

— Тогда поедем в магазин! У них есть все.

Фургон, видимо, согласился с моим предложением, потому что сразу же завелся. В магазине мы долго рылись на полках, но тщетно. Пока я еще раз обегала глазами витрины, Арч заметил одного из своих друзей, что должен был сегодня прийти. Тот только что вышел от врача: проверял уши. Какая удача! Ведь я смогла лично пригласить его на вечеринку сына… Пока детки болтали, я крутила головой во все стороны, чтобы выискать продавца. «Притаскивай плавки», — сказал другу Арч, что вызвало крайнее удивление матери: дама недвусмысленно уставилась на меня, мол, как у такой, как я, мог быть бассейн. Подоспела молоденькая продавщица. Она была такой толстой, что у меня сердце из груди рванулось от жалости. Хотя, скорей, от стыда, ибо я предложила ей дюжину пирожных «Скаут», если она прочешет склад наверху: вдруг там завалялся не проданный на Хэллоуин плащ. У нее загорелись глаза. Толстушка пулей помчалась наверх и после пятиминутного отсутствия принесла черный атласный плащ размером на взрослого. Он был даже не распакован. Пятьдесят долларов. Тысячу раз поблагодарив спасительницу, я записала ее имя, чтобы потом оставить пирожные.

— Мы снова в деле, малыш! — крикнула я Арчу, приподнимая пакет над головой. Не терпелось скорее вернуться к машине, я переживала, как там продукты. Уже полчаса прошло, надеюсь, они выжили. Но волноваться надо было совсем о другом… Фургон не заводился. Арч нетерпеливо смотрел в мою сторону, а я закричала:

— Я тут ни при чем!

К моему величайшему изумлению, сын только спокойно спросил:

— Почему бы тебе просто не воспользоваться проводами для прикуривания?

Я кивнула своей тупой головой, не зная, что и ответить, и принялась искать провода среди старых газет, пустых железных банок и прочего хлама, что я собиралась выкинуть. Арч вылез из машины и побежал искать мать своего приятеля, попросить ее дать нам прикурить. Она согласилась, только была маленькая проблемка: женщина не помнила, какой провод к чему подключается. У меня тоже не было ни малейшего понятия, тем более я была так измотана. Спасение пришло в лице Арча: взяв из моих рук провода, сын скомандовал даме заводить мотор.

— Мам, неужели ты не знаешь, как это делать?

— Знаю, просто забыла. Это так же, как менять шину. Понимаешь? Проколешь шину, и вроде бы пустяк ее поменять, но требуется минут пятнадцать, чтобы сначала прийти в себя.

— Надо представить, что ты — часть электроцепи, — объяснял Арч, совершая нужные действия. — Провода просто замыкают цепь. — Он помолчал немного и с триумфом заявил: — Вот теперь попробуй!

Завелась, как песня! Арч отсоединил ненужные теперь провода и бросил их куда-то в машину (кажется, туда, где лежали креветки). Мне стало стыдно, что я считала, будто Арч не смыслит в автомобилях. Я выглянула из окна и крикнула «спасибо» даме и ее сыну.

Хотя мы и вернулись к Фаркуарам довольно быстро и без происшествий, дела все равно шли наперекосяк. Непрерывно звонил телефон. Флорист. Действительно ли генерал Фаркуар хочет браслет на руку с тремя редкими орхидеями? По пятнадцать долларов за штуку? Я ответила, да. Хуже не будет. Потом звонил Брайан Харрингтон. Придет ли на годовщину милашка Сисси? А его какое дело, думала я, но ответила — да. Затем был щелчок, но гудка я не услышала. Либо у Фаркуаров проблемы с телефоном, либо нас и правда кто-то подслушивает.

— Черт! Черт! Черт! — трижды стукнула я трубкой по стенке. Кто бы ни был этот урод, его уху такое явно не на пользу.

— А теперь что не так? — процедил Арч.

— Телефон не работает, — сердито бросила я. Пришлось еще несколько раз понажимать на сброс, пока вновь не послышался длинный гудок. Тут же набрала четверых друзей из списка Арча. На три звонка никто не ответил, у четвертого было занято.

— Прости, Арч. Я еще раз позвоню, когда приготовлю пасту для салата. Никого нет дома. Я не вино…

— Ты никогда не виновата! А кто тогда виноват? — бросил он и побежал вон из кухни. Уже в холле он крикнул: — Иногда мне хочется уехать и остаться жить с папой!

Я налила холодной воды в кастрюлю, поставила на огонь. В довершение своих нехитрых действий сильно стиснула зубы, аж до боли. Все мои материнские заботы — псу под хвост! Иди и живи со своим отцом, хотелось мне крикнуть вслед сыну. Но я не стала. Засыпала помолоть миндаль. Комбайн издавал отвратительные звуки, будто перемалывал гравий. Неожиданно наступило чувство облегчения. Я не собиралась сердиться или расстраиваться. И уж точно не собиралась произносить правду, которую знала наверняка: «Не нужен ты своему отцу…»