этом мире — разменная монета. И мне это не нравится. Просто клиника по ним плачет.

Мораны переговариваются между собой, внимательно разглядывая меня.

— Можно мы пообщаемся с ней наедине? — спрашивают разрешения не у меня, а у Леона.

— Разумеется. Но в поле зрения охраны, — Леон кидает на меня многозначительный взгляд, по которому я понимаю, что должна сделать это.

— Извинитесь, прежде чем я с вами уйду, — встаю в позу, обращаясь к миссис Моран. — Вы отзывались обо мне не подобающим образом.

Прищурив хитрый взор, Сильвия теперь смотрит на меня с иным выражением.

— А ведь ты не только внешне похожа на мою дочь, — бросает мимоходом она, и вежливо поклонившись, произносит: — Приношу свои глубочайшие извинения. Во мне бурлили эмоции.

Я благосклонно киваю, словив на себе взгляд Леона, кричащий мне фрау «горжусь тобой, девочка».

* * *

— Ты очень похожа на нашу дочь Эмили, — спустя пять минут, мы находимся в ближайшем закрытом кабинете. Сильвия Моран показывает мне детские фотографии своей дочери, а я продолжаю поражаться нашему сходству. Мы словно сестры-близнецы. Точнее, даже так: я — это она, она — это я. Можем ли мы быть одним человеком? С возможностями этих людей, стоящих у власти, они могли просто заморозить Эмили, и достать ее через годы. Можем ли мы быть одним человеком или в мою голову от усталости лезут совершенно бредовые идеи?!

— Мы похожи как две капли воды, — озвучиваю очевидный факт я.

— Да, поразительно похожи. До мурашек по телу, Алатея, — Сильвия, прежде оскорбившая меня в зале, относится ко мне с мягкостью, почти с материнской нежностью. Отец Эмили до сих пор пребывает в шоке, и за все это время, произнес лишь пару невнятных фраз. Создается впечатление, что ему очень тяжело смотреть на меня, и он делает это украдкой и через силу.

— Мы бы хотели, знаешь… общаться с тобой, Тея. Возможно, исправить свои ошибки, — Сильвия вдруг картинно всхлипывает, немедля доставая платок из дамской сумочки. — Мы так виноваты перед своей принцессой. Ничто на земле не способно искупить наши грехи…

— Конечно. Мы можем общаться. Только не плачьте, — стараюсь успокоить ее и одновременно выполнить поручение мужа, но не верю никому из них.

— Леон. Леон теперь твой муж, — тяжело вздохнув, причитает она. Сильвия — прекрасная актриса и мастер перевоплощений, но и я не хуже умею играть на публику, изображая то ядовитое презрение, то слезное раскаяние. — Много крови он нашей выпил. И он винит себя в смерти Эмили до сих пор. Но правда в том…правда в том…, — захлебываясь слезами, она не может произнести то, что так и льется наружу. Мистер Моран останавливает жену, опуская ладонь на ее плечо.

— Она на эмоциях, Алатея. Признаться, я тоже, — его стальные глаза буравят меня, как два прицела. — Нам нужно время. Всем нам. Но я определенно солидарен со своей женой: мы хотим узнать тебя поближе. Знай, что ты вхожа в наш дом и всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку. К сожалению, Эмили мы ее вовремя не оказали. Считаю своим долгом вернуть этот кармический долг. Возможно, так я очищу свою совесть перед любимой дочерью.

— Я не против. Правда…, Леон не отпустит меня далеко и отдельно от него. Мы все время вместе. Он бережет меня, как зеницу ока. И я думаю, что вам нужно также наладить общение с ним, чтобы иметь возможность проводить время со мной…

— Мы сделаем все для того, чтобы забыть о старых обидах и недосказанности, — обещает мистер Моран. Я вглядываюсь в черты лица мужчины, чтобы постараться понять: насколько он вообще со мной искренен? А не хочет ли он меня тоже использовать в своих целях против Леона? Может все это, маскарад перед вальсом мести?

— Только через тебя я могу искупить свои грехи перед Эмили, — вновь всхлипывает Сильвия. — Может, ты не зря послана нам, Алатея. Такие совпадения не бывают случайными.

Я выхожу из комнаты, ощущая себя опустошённой, выпитой до дна. Даже голова кружится от этого сумасшедшего вечера, где меня перемололи и выплюнули по очереди.

А я позволила этот цирк.

Больше всего мерзко от поведения Леона, и от осознания того, что он просто…

Использовал меня. Показательно использовал в своих целях.

Я товар на переговорах, и секс-игрушка. Удобная, зависимая, и лишь по причине своей внешности — незаменимая.

Как противно от этого, тошно. Весь мир утопает в расфокусе, пока я пытаюсь справиться с потоком слез. Ноги сами ведут меня куда-то, и я пробираюсь сквозь толпу незнакомых мне лиц, пытаясь вырваться в сад, чтобы подышать свежим воздухом.

Прийти в себя.

— Алатея, вам нельзя туда. Господину Леону это не понравится, — схватив за плечи, меня останавливает начальник по безопасности.

— Мне нужно уйти отсюда, умоляю. Прошу. В сад, к озеру… в машину, куда угодно. Я не могу больше здесь находиться. Я задыхаюсь. У меня паническая атака, — включаю свое актерское мастерство.

— Хорошо, пройдемте в автомобиль. Подождём господина Леона и обсудим наши дальнейшее передвижения.

Обхватив руками колени, откидываюсь на кожаное кресло удобного сидения. Макияж плывет, слезы жгут глаза, вода не помогает высушенному горлу. Черт возьми, этот день меня просто убил. Думала, что хуже уже не будет…

— Что случилось, Тея? Что они тебе сказали? — Леон открывает дверь и садится рядом со мной, располагаясь на заднем сидении нашего бронированного лимузина-хаммера.

— Ничего, Леон. Они ничего не сделали, в отличие от тебя, — тут же нападаю я на него, не в силах больше себя сдерживать.

— Что произошло? О чем вы говорили? — приближаясь ко мне, Леон обхватывает мое лицо, заглядывая в глаза.

— А тебя только это интересует, да? Только это?! — шиплю я, мечтая ударить его побольнее. Бью кулаками в стальную грудь, ощущая, как твердость мышц ударяет костяшки.

— Успокойся, Тея. Просто выдохни и расскажи, — приказывает Леон.

— Все прошло отлично для тебя, Леон! Я отыграла свою партию, свою роль, как по нотам. Мне просто противно от того, что я для тебя — долбаный товар, предмет переговоров…

— Ты рассчитывала на большее, маленькая? Поэтому плачешь? — глухо смеется Леон, накручивая мои волосы на пальцы. — Просто потому, что я назвал тебя «семьей»?

— Заткнись! Не смей называть меня так! Если быть ублюдком, будь им до конца! — рычу я, начиная избивать его сжатыми кулачками, до тех пор, пока не забираюсь на него сверху. Леон не теряет времени даром, и задирает мое платье до талии, а я не понимаю, как он может в такие минуты думать о сексе, и какого черта его ладони по-собственнически ложатся на мою