– Было бы отлично.

Он прошел на кухню, чтобы приготовить блюдо. Я не знал, как ему представиться, придется напомнить ему прошлое девятнадцатилетней давности и что произошло на одном бельгийском фестивале в июле девяносто седьмого.

Давно, верно? Вспомнит ли он?

И как он это воспримет? Тем более что настроение у него сейчас, судя по всему, не фонтан. Может, лучше отложить все объяснения и подождать более благоприятного момента, но как знать, когда этот благоприятный момент наступит? Он поставил передо мной огромную салатницу, там было как минимум на троих.

– Я добавил орешки и изюм. Надеюсь, тебе понравится. Хочешь что-нибудь выпить?

– Я заказал стакан. Сидра.

– А, да.

Мне показалось немного странным, что он обращается ко мне на «ты», наверняка он спутал меня с другим клиентом. Он достал бутылку сидра, налил мне стакан прямо на стойке, подал, потом взялся за бутылку кальвадоса.

– Твое здоровье, Поль.

Я застыл, спрашивая себя, не стал ли я жертвой слуховой галлюцинации. Он заметил мое волнение.

– Лена предупредила меня, что ты придешь, я тебя ждал.

Он присел напротив, налил себе кальвадоса.

– Хочешь?

Я кивнул в ответ. Он плеснул алкоголя в мой стакан, достал сигарету из кармана фартука, забыв предложить мне.

– Она поддерживала отношения с вами… с тобой?

– Мы никогда не теряли связи.

– Но она никогда со мной о тебе не говорила! Сказала, что больше тебя не видела после того концерта в Бельгии, что даже имени твоего не знает.

– Это я не хотел и попросил ничего не говорить.

– Но почему?

– Послушай, я не буду рассказывать во всех подробностях мою жизнь, получилось бы довольно долго, да и особого интереса она не представляет. Вся эта история – просто дурная шутка этого гадского существования: нам не поперло. Прости за такую грубость, но это правда. Я гей, понимаешь, и сколько себя помню, всегда им был. Сам понять не могу, как это случилось с твоей матерью, я надрался и перебрал с коксом, это был единственный раз в моей жизни, когда я переспал с женщиной, и, судя по ее словам, с ней то же самое. Ты хоть отдаешь себе отчет, что она действительно приняла меня за Боуи? Ты не представляешь, в каком мы были состоянии в тот вечер. Мы земли под ногами не чуяли. Но я-то не хотел детеныша, нет у меня никаких отцовских чувств, я не из того теста. Со мной ты ничего не потерял, из меня не получился бы хороший отец. Лена решила тебя оставить; это был ее выбор, не мой, я помогал чем мог. Это я устроил ей встречу с татуировщиком Боуи, который нанял ее ассистенткой. В то время я был в тусе, все шло хорошо. Проблемы начались позже.

– Какие проблемы?

– Обычные, когда ты выпендриваешься и катишься вниз, сам того не замечая, когда сдаешься и становишься зависимым. Твоя мать – единственная, кто мне помогал, единственный мой друг на свете. Несмотря на всю хрень, которую я вытворял, она ни разу меня не послала. Если б не она, не знаю, во что бы я превратился. В бомжа, наверное. Она всегда по-доброму ко мне относилась. Это заведение я купил только благодаря ей и так и не смог вернуть ей деньги. Лена отличная девушка, и на бабки ей плевать.

Габи прикончил свой кальвадос, его рука слегка дрожала, он налил еще.

– Сказать по правде, ты пришел в нелучший день. Да, в нелучший. Я сейчас в таком дерьме, мне только тебя не хватало. Мой дружок смылся этой ночью, мелкий козел, который все нервы мне вымотал. Считает себя рок-певцом, в мои времена его и на подпевку бы не взяли. Он… лет на пять старше тебя, в сыновья мне годится; плевать он на меня хотел, но я на него запал, на этого маленького мерзавца, я в него втюрился по уши, и если я его не отыщу, я сдохну. Слышишь? Просто брошусь в воду. А плавать я не умею.

Габи встал. Достал из кармана связку ключей.

– На, это тебе.

– Что это?

– Я отдаю тебе эту блинную. Считай, мое наследство. И нормально, что она попадет к тебе, ты же мой сын, и платила за нее твоя мать. Знаешь, блинная – неплохой бизнес, и совсем не сложный. Долгое время дела шли хорошо, но в последние месяцы я ее немного забросил, и Патрик терпеть не может блины, из-за него клиенты разбежались. Ну, дело не только в нем, тут еще ремонтные работы в центре, из-за них полный бардак, какое-то паршивое метро строят, да и молодежь сегодня не любит блины, хавают только пиццу и всякую гадость вроде гамбургеров. Не скажу, что это легко, но нельзя сдаваться, понял? У тебя получится, я уверен.

– Но мы же еще увидимся?

Он залпом допил свой стакан, бросил в него окурок, пожал плечами и вложил связку ключей мне в ладонь. Улыбнулся мне, снял фартук, бросил его на стул, надел куртку и вышел. Я смотрел, как он уходит по набережной, и вот он исчез.

* * *

Я долго ждал, когда он вернется. Он не вернулся. Я был расстроен. Закрыл блинную и вернулся в Париж. Встретился с Алексом и Джейсоном, все им рассказал, они ушам своим не поверили. Мы проговорили всю ночь.

Однако я не слишком продвинулся.

Вернулся домой, было уже очень поздно. Я хотел поговорить со Стеллой, узнать, что она думает, но ее не было. Утром, не увидев ее за завтраком, я постучал ей в дверь, чтобы разбудить, потому что у нее была привычка засыпать снова, выключив зазвонивший будильник. В спальне не было никого, и кровать нетронута. Такого еще не случалось. Ну что тут скажешь.

Вечером в ресторане перед закрытием она удержала меня:

– Думаю, я сегодня ночевать не буду.

– Стелла, ты не обязана передо мной отчитываться.

– Знаю, но все-таки хочу предупредить. Выпьем по последней?

Она зашла за стойку, я взгромоздился на табурет, она налила два бокала, мы чокнулись.

– Я кое-кого встретила.

– Да ну!

– Может, ты ее видел, она несколько раз здесь бывала, она стюардесса.

– Я не обратил внимания.

– Она работает в бюджетной авиакомпании, это тоже неплохо, но совсем другое. Ее зовут Жоанна. Как-нибудь вечером мне бы хотелось вас познакомить.

– Между нами никогда проблем не будет.

– Я рада, что ты так к этому относишься. Понимаешь, в какой-то момент надо выбирать: жизнь или останавливается, или продолжается.

– Скажи честно, ты в курсе насчет блинной?

– Какой блинной?

* * *

Наверно, это и есть жизнь, она продолжается независимо от нас, без тех, кого мы любим и кто пошел своей, отдельной дорогой, оставив нас на обочине. Может, это и значит стать взрослым: ты идешь дальше один, и рассчитывать тебе больше не на кого. Лена эмигрировала, Стелла больше не хочет о ней слышать. А отец оказался миражом.

Продолжу ли я его дело? Пока ничего сказать не могу, я сомневаюсь, никогда не представлял себя коммерсантом. Мелани говорит, что я не прав, это неожиданный шанс начать новую жизнь. Она объяснила, что, даже если мне это не нравится, сыновья всегда рано или поздно занимают место отца: «Это обязательно. Отсюда столько проблем». Она еще добавила: «Обычно сыновья долго плутают, тебе, по крайней мере, он оставил рецепт». Алекс и Джейсон уговаривают меня не отказываться и обещают приезжать и помогать в выходные. Каролина тоже. Ей пришла в голову симпатичная мысль. Пиано-блинная. По ее твердому убеждению – а уж в маркетинге она разбирается, особенно в местном, – такое дело обречено на успех. «А еще нужно будет готовить гамбургеры и пиццу тоже, сегодня без этого никуда».