Венед облизнул пересохшие губы, затравленно огляделся и бросился было в спасительный перелесок, однако в последний момент остановился. Глаза уставились на Бора, он по-прежнему стоит, в руке подрагивает степняцкий клинок, глаза немигающим взором уставились куда-то вдаль, желваки страшно раздулись, зубы оскалены.

– Бор, ты чего? – испуганно спросил Йошт. – Тебя ранило в голову?

Ант ничего не ответил, вдруг улыбнулся, еще больше обнажив крупные белые зубы, в один удар сердца развернулся.

Венед ошарашенно смотрит вслед своему другу. Точно от любви своей тронулся, подумал Йошт, надо помочь ему, а то сгинет бедолага, эх, рубаха-парень!..

Он поднялся и медленно шагнул вперед, однако остановился – встретиться еще раз с тем бушующим в амбаре зверем как-то не особо хочется. Тот будто косой косит – не меньше двух десятков степняцких рож положил. А ему хоть бы хны! Ну ткнули разок ножичком, продырявили маленько стрелкой. Ничего, стоит! Хотя нет… упал. Нет, встает, поскользнулся, видать, – крови-то, будто армию воев переколошматил! Ой, и в самом деле упал!

Йошт медленно, стараясь быть незамеченным, подступает к амбару, смотрит, как герул медленно осел на пол, прямо в лужу крови. Рядом уже никого нет, лишь приличная горка трупов. Хотя нет, кто-то еще шевелится и стонет придавленный телами. Из груди Гонориха торчит уже два обломанных древка, бок чернеет от спекшейся крови. Он пытается встать, опирается на меч, рука дрожит, раскачивает клинок, кончик скользит по полу, не находит опоры. Наконец оперся как следует и с приглушенным рыком пошел вверх, по искаженному болью и усталостью лицу видно, как каждый вершок дается с диким трудом.

Внезапно к нему с криком подскочил Борята. Пнул в меч, герул рухнул на пол, во все стороны полетели кровавые брызги. Глаза герула пошли вверх, в них не то чтобы страх, – какой там! – а просто удивление, мол, кто посмел! Ант со всей силы размахнулся гуннским мечом, лезвие хищно сверкнуло в полутьме.

– А-а, это ты, щенок, – со странной улыбкой пробормотал Гонорих. – Ну что ж, давай! Раненого зверя надобно добить, все верно.

Бор напряг скулы, желваки, казалось, сейчас вырвутся наружу, герул смотрит на него не отрывая глаз, в них лишь усмешка. Но Борята отчего-то медлил. С минуту они смотрели так глаза в глаза. Потом отчего-то Бор медленно опустил уже вскинутый для последнего удара степняцкий акинак. В глазах стоит печаль.

– Бор, ты чего? – ошарашенно спросил Йошт. – Скорей давай добивай и уходим!

Внезапно ночную тьму разорвало несколько всадников. Они стремительно приближаются к Йошту и Боряте. Венед обернулся и ошарашенно попятился. На них летят высокие фигуры, шерстяные безрукавки едва ли не рвутся на клочки под напором мышц, лицо точь-в-точь как у этого бугая Гонориха: голубоглазые, волосом русы. Опоясанные тугими жилами руки держат короткие копья, мечи с широкими лезвиями, топоры с жутким лезвием.

– Бор! – бешено заорал карпенец. – Бор! Скорее же! Щас нас тут всех положат…

Но Борята продолжает остолбенело смотреть на герула. Тот лишь тяжело дышит, широкая ладонь зажимает кровоточащую рану, струйки рвутся между пальцами, срываются багровыми каплями на землю.

Войско герулов стремительно приближается. Лица горят яростью, клинки холодно блестят в ночи, они готовы рубить живую плоть.

Страх вновь мерзкой ледяной лапой сдавливает горло, медленно наполняет грудь, ползет к самому сердцу. Йошт с силой мотнул всклокоченной рыжей головой. «Все! Хватит уже бояться всякую погань!» – приказал сам себе Йошт. Он с силой закусил губу, во рту сделалось солоно, он покрепче перехватил подарок скифского царя, тот блеснул приветливым огоньком, по тысячелетней древесине заструились крохотные язычки пламени.

– Борята, уходи хотя бы сам! Я их задержу, сколько смогу! – вдруг заорал Йошт и с криком бросился на ближайшего вражеского всадника.

Герул приметил вопящую фигуру рыжеволосого оборванца с какой-то палкой наперевес и подал коня чуть в бок, рука с клинком привычно коротко отмахнулась. Однако вместо привычного хруста прорубаемой плоти и жуткого крика поверженного он ощутил острую боль в руке. В воздухе стремительно растет запах жженого мяса. Герул бросил взгляд на свой почему-то полыхающий жаром меч и тут же взвыл – его кисть была буквально охвачена огнем, языки пламени растут и вот они уже поглощают кожаный нарукавник.

Герул выронил раскаленный докрасна клинок, дико заорал и рухнул с лошади. Огонь уже перекинулся на предплечье, затем на плечо, опалил волосы и стал вгрызаться в шею. Через мгновение славянин напоминал живой факел, катающийся в пыли. К нему подскочил другой спешившийся герул, принялся сбивать пламя.

Йошт отчаянно рубится на залитой лунным светом полянке недалеко от амбара. Себе на удивление, он с легкостью парирует хитрые выпады бывалых воинов, при этом умудряется и сам наносить удары. Те кривятся, взрываются бранью – какой-то рыжеволосый юнец оказывает им, бойцам-герулам, сопротивление! Дело-то неслыханное! Вон, одного так отходил, что тот до сих пор от боли катается в пыли, страшные ожоги покрыли полтела.

Про Боряту, кажется, все позабыли, лишь Гонорих что-то обидное бормочет анту, пытается подняться и привести угрозы в исполнение зарвавшемуся щенку. Но Борята даже не смотрит в его сторону, сейчас все внимание анта привлекает схватка на полянке. Рыжеволосый венед дает отпор целому отряду белоголовых бугаев, вертится как волчок меж ними, в руках яркой дугой пылает тот самый факел из гробницы, в другой – поблескивает кривая сабля степняков. На клинке виднеется свежая кровь.

«Вот так-так, вот тебе и трусливый Йошт из Карпени», – ошарашенно думает Борята. Вчера еще трясся как лист осиновый, завидев тощего гунна, а сегодня бьется как медведь с целым отрядом! Что ж, надо другу пособить!

Борята подхватил с заляпанного кровью пола степняцкий ятаган и устремился в разгоряченный бой, походя пнул все еще пытающегося встать Гонориха под дых. Тот закашлялся и бессильно осел.

Глаза Йошта заливает пот. Несмотря на всю прыть, его теснят, постепенно зажимают, лезвия клинков все чаще обжигают холодом – вот-вот и жуткий металл с треском вонзится в его плоть. Руки все больше наливаются свинцом, еще несколько взмахов и сил их поднять уже не будет. Герулы чувствуют его усталость, все больше напирают. Йош зарычал и из последних сил вскинул кривую степняцкую саблю. Вжикнула соскользнувшая сталь, венед почувствовал момент, отпрянул и рубанул завалившегося на ударе герула. Лезвие врубилось в руку, потоком брызнула кровь, сквозь жуткую рану проступила белая кость. Герул заорал во все горло, пошатнулся и повалился на землю, меч выпал, ладонь зажимает страшную рану, кровь толчками вырывается наружу, струями просачивается сквозь пальцы. Его тут же оттащили куда-то в темноту.

Вдруг венед услышал до боли знакомый яростный крик, краем глаза он заметил: с ятаганом наперевес к нему мчится Борята. «Дурак!» – раздраженно подумал Йошт. Я бросился на верную смерть, чтобы он сумел уйти, а он бросается мне на помощь! Ну точно дубина!