— Держись, скоро должны приехать. Только не раскисай. Ясказала, что огнестрельное ранение… Ты, главное, держись. Учись у своей жены.Она у тебя столько всего вынесла… Чудом жива осталась… У нее огромная сила волии вера — она верила в настоящую любовь, знала, что обязательно встретит такогомужчину, как ты. Не раскисай. Не имеешь права. У тебя жена красавица. Она безтебя и дня не проживет. Ты ведь даже не представляешь, как сильно она тебялюбит…

Вадим открыл глаза, в которых стояли слезы. Он тяжело дышал.

— Вика, если со мной что-нибудь случится, ты ейобязательно позвони. Пусть она ко мне в больницу придет… А если я до больницыне дотяну, пусть придет на могилу…

— Кому?..

— У меня в кармане записная книжка. Возьми ее себе. Еезовут Олей. Оленька… Я хотел ее сегодня увидеть. Она обычно на реке загорает.Приехал, а ее нет. Ни дома, ни на пляже. Домашний и сотовый молчат. Мне такхотелось ее увидеть… Ты ей скажи, что я ее очень люблю… Если я умру, у менятолько одно желание — вернуться на эту землю в виде какого-нибудь облака,полюбоваться ею со стороны. Она бы подняла голову, улыбнулась и поняла, что этоя.

— Хорошо. Я все сделаю, — прошептала я, прячаслезы, и достала из его кармана записную книжку.

— Знаешь, она очень красивая, — говорил Вадим,задыхаясь. — Она странная, понимаешь, странная. Ее никто не понимает, а ялюблю все ее странности. Я даже сейчас ощущаю ее запах. Он постоянно в моейпамяти. Такой теплый, такой терпкий. Знаешь, быть с нею — это все равно, чтокупаться в озере наслаждения. Она смогла разжечь огонь, который способнопотушить только ее тело. У нее просто магические пальцы… У нее чувственные губыи печальные зеленые глаза… Я не мог бросить Милу и пытался избавиться от этогонаваждения. Я всегда помнил, что не свободен и несу ответственность за своюсемью. Знал, что нужно заканчивать резко, не медля, потому что лучше умеретьсразу, чем истекать кровью от тысячи мелких порезов… Я мог заниматься любовью сОльгой часами напролет. Это была такая дикая страсть, после которой в голове неоставалось ни одной мысли. Даже когда я совсем слабел, она была ненасытна. Этобыло безмерно счастливое время. Ольга воплощала в себе то, что хотелось видетьв женщине. Я и не думал, что когда-нибудь смогу такую встретить. Ее любовь быласмелой и бесшабашной, она чувственна и необычайно эротична. Чем больше я еевидел, тем еще больше хотел видеть… До Милы у меня было много женщин, но мненикогда не приходилось встречать женщину, которая бы так умело занималасьлюбовью. Она всегда отдавалась полностью, страстно. Ее считали странной. Дажеочень странной. Ты даже не представляешь, как сильно я любил ее странности…

Я слушала Вадима и тихонько всхлипывала. Мои слезы капали наего рубашку, перемешиваясь с выступившими капельками крови. Я вновь подумала оМилке. Она была умной и вполне понимала опасность. У нее были все основания дляревности. Она поняла, что Вадим любит другую женщину. С женой его связываливоспоминания и устоявшиеся привычки. Он ощущал перед ней свою вину и страдал оттого, что страдает она. Он был необычайно ласков и нежен, как будто собиралсязагладить свою вину и вознаградить жену за то, что лишил ее своей любви. В этойситуации нет виноватых, а быть может, в ней виноваты все.

«Скорая» увезла Вадима в реанимацию. Сказали, что он потерялочень много крови, а пуля застряла в легком. Нужна срочная операция, но он долженостаться жить. Должен… Нужно надеяться на лучшее, хотя и не все медицинскиепрогнозы сбываются. После того как уехала «скорая», мне пришлось общаться смилицией и убеждать ее в том, что ко всему произошедшему я не имею ни малейшегоотношения. Я и в самом деле не знаю, кому Вадим перешел дорогу.

Милку разбудить не удалось. Она металась и стонала во сне.Какое-то время посидев около нее, я поехала домой. У подъезда я встретилась сЮрьевичем, который припарковал свой джип и вышел из машины с красивым букетомбелых роз. Я чмокнула его в щеку и взяла букет.

— Привет. Надеюсь, что это мне.

— Понятное дело, что тебе. Как будто у меня еще кто-тоесть!

— Мало ли…

Юрец обнял меня за плечи и посмотрел на часы.

— А ты где допоздна была?

— У Милки. И еще я в магазин ездила— Возьми из машиныпродукты.

Я приготовила ужин. Юрка открыл бутылочку моего любимогокрасного вина. Я, как могла, держалась, пока мы не легли в постель. Положивголову на плечо любимого Юрьевича, я почувствовала, как из моих глаз покатилисьслезы.

— Викуля, ты что, плачешь? — Юрец поднялся изаглянул мне в лицо.

— Юр, скажи, а почему уходит любовь? — жалобноспросила я.

— Куда? — не понял Юрьевич.

— Ну, не уходит, а умирает.

— Ты что, меня разлюбила, что ли?

— Тебя — нет.

— Странная ты сегодня какая-то…

Юрец подмял меня под себя и жадно поцеловал в губы. Меняохватило огромное волнение, которое я ощутила с такой силой, с которой теломоего супруга вжималось в мою плоть. Наверно, это и есть любовь. Господи, какстрашно ее потерять, ведь это и есть самое незабываемое чувство на свете. Юрецпоцеловал мои заплаканные глаза. Я ощущала его родные, страстные объятия стаким жаром, которого никогда не ощущала в себе раньше. Если мой Юрьевич сейчасрядом со мной, если он любит и хочет меня, то это значит, что он только мой и яочень ему нужна. Мне хотелось принадлежать моему любимому мужчине и это былосамым величайшим счастьем. Я твердо знала, что самое высшее удовлетворение —доставить наслаждение человеку, которого любишь. От осознания того, что рядомсо мной лежит такой мужчина, как Юрий Юрьевич, я чувствовала себя значительнойи самой счастливой женщиной на свете. Юрьевич дал мне возможность познатьчувство любви и ради этого стоит жить.

Юрьевич уснул, а у меня бессонница. Я направилась в ванную,меня слегка пошатывало. Наверное, нервы. Голова шла кругом, но спать совсем нехотелось. Зазвонил телефон, и я поспешила снять трубку.

— Викуля, привет. Я тебя разбудила? Я проснулась и ненахожу себе места. Да и Вадима дома нет. На кухне какая-то кровь и осколки. Тыне знаешь, что здесь произошло?

— В твоего мужа стреляли. — Что?!

— Твоего мужа хотели убить.

— Кто?!

— Тебе виднее. Он же твой муж, а не мой.

В трубке воцарилась тишина. Я ни на шутку перепугалась засостояние подруги и защебетала, как воробей:

— Послушай, он жив, ему просто прострелили легкое, онсейчас в больнице, завтра ты обязательно его навестишь.