воеводы тоже нельзя сбрасывать со счетов. Будь у него шведы, генерал бы рискнул. Но подкрепления с родины ещё не прибыли.

Он дал строжайший приказ отступить без шума – и как по мановению волшебной палочки губернаторская армия растворилась в ночи.

– Теперь-то вы поняли, гере Киннемонд, почему я просто обязан, получив помощь с родных берегов, выдавить Потёмкина из Ингерманландии? – откинувшись в седле рассуждал генерал, даже не поворачиваясь к ехавшему рядом шотландцу. По большому счёту его мало интересовало, слушает его этот наёмник или нет. Он просто хотел выговориться.

– Вы должны остаться победителем, гере генерал-лейтенант! – пожал плечами подполковник.

– Всё гораздо серьёзнее, и мои амбиции тут ни при чём, – вздохнул барон Горн и начал растолковывать офицеру как маленькому:

– Сюда ни в коем случае нельзя вновь допускать русских. Если они с таким упорством защищают частокол на холме, то что же будет, сумей они возвести на невском берегу целый город с крепостью? Тогда нам придётся навсегда убраться за море! Причём не только из Ингерманландии! Но ничего, фортуна – дама капризная, я положу конец успехам этого генерал-камергера!

– Вы же величали его только региментарием, – решил пошутить Киннемонд.

– Будем считать, что гере Потёмкин заслужил повышение, – абсолютно серьёзно бросил подчинённому Густав Горн.

…Посланный поутру казачий разъезд обнаружил, что лагерь шведов пуст.

– Старый лис понял, что мы перехватили суда и заняли дороги, – объяснил атаману Потёмкин. – Мы тож вертаться к Орешку будем. Токмо сменим Полтеву гарнизон.

Измученные приступами и сшибками русские получили желанную передышку.

Для верности Пётр Иванович решил постоять в острожке ещё пару дней, приказав чинить укрепления. Иван Хлопов и казак Семён по воеводскому приказу отправились в дальнюю разведку.

Потёмкин хотел удостовериться, что Горн не придумал ещё какой-нибудь гадости.

А через день подзор обрадовал воеводу доброй вестью: отряд Александра Потёмкина гнал шведов к Выборгу, настиг, разбил и с пленниками возвратился в лагерь под Орешком.

После схватки

Двое приятелей пробирались сквозь густые заросли папоротника, доходившие до пояса даже богатырю Семёну, к лесной поляне, расчищая себе путь сабельными ударами.

– А другой дороги рази нет? – пытал товарища казак. – В ельник завёл, после – в папоротник. Я, вона, весь кафтан измял. А ты – котомку измазал!

– За мной, не пожалеешь! – односложно отвечал ему Хлопов. – И перестань махать сабелькой – змей растревожишь, оне в папоротниках отдыхать любят!

– Ну спасибо! Чо раньше не упредил? – сунул саблю подмышку Семён и пошёл медленно, оглядываясь, словно пытался рассмотреть ненавистных гадин в плотной тёмно-зелёной массе словно рассечённых кинжальными ударами листьев.

Выбравшись на полянку, оба, не сговариваясь, завалились на траву.

– И как тут могут быть свеи? – не унимался казак. – Вот волки да кабаны с медведями – в то поверю!

– Шведов тута быть не может. Это наше с тятей тайное место, – сладко потянулся на траве Иван. – У нас таких ишо два.

– А чо так от дома далече? – приподнявшись на локте уставился на ловца жемчуга Семён.

– Так ить промысел опасный. Лихие люди не преминут завладеть богачеством, ежели случай выпадет. Вот мы и устроили схроны на разных торговых путях. Дале – дорога на Ругодив. Отец и тама торговал.

Иван поднялся и пошёл в направлении дуба.

– Сёма!

– Иду, отдохнуть не дашь. И чё тут глядеть? Бурелом сплошняком. Ёлки да ёлки.

– Верно! – Хлопов вскочил на поваленное дерево и по толстому стволу, освобождённому рукой неведомого лесника от веток и сучьев, быстро прошёл к гордо растущей высоченной ели в два обхвата, подтянулся – и ухватился за обломанный сук.

– Видишь?

– Вижу.

– А это видишь? – Иван локтем левой руки опёрся на ствол, а правой ухватился за сук.

– Раз! – он с трудом повернул его.

– Два! – вытащил из ствола, как пробку из бочонка.

– Ух ты! – только и сказал наблюдавший за всеми этими манипуляциями казак.

– А это – наш клад! – Хлопов запустил руку в маленький тайник, вытащил холщовый мешочек и вернул сук на место.

Спрыгнув на усыпанную давно пожелтевшими от времени иголками землю, он показал Семёну содержимое мешочка. В полотняную тряпицу были завёрнуты большие красивые жемчужины. Даже неискушённому в ювелирных делах Семёну было ясно: этот окатный[71], искрящийся на свету розовый жемчуг стоил безумно дорого!

– Кажная – государева венца достойна! – похвастал ловец. – Я тя зачем привёл, Сёма? Возьми одну!

– Ты чо? – обладел казак. – Это ж…

– Когда меня в плен взяли и на струге допрашивали, ты мне свой зипун отдал. Отнёсся как к брату. Век не забуду! У меня ж кроме тебя никого нет. Един друг ты! Так пусть у тебя будет на чёрный день! А я возьму две. Изгоним шведа – здесь двор поставлю, лодку куплю, жемчуг добывать стану… Нет – подамся на северны реки. Обращу в монету – на всё хватит. И надолго.

– Ну спасибо, друже, – спрятал жемчужину в потайной карман кафтана казак. – И как те не жаль?

– А чё жалеть близкому? – бесхитростно ответил Иван. Давай лучше наберём грибов и пожарим. Уже пошли мокрухи, рыжики да грузди. Вечерять пора. Поставим шалаш, здеся и заночуем.

Приятели углубились в лес в поисках грибов и прошли всего-ничего, как услышали чей-то плач.

– Леший, что ли? – поёжился здоровенный казак.

– Зачем лешему плакать? Он пугает да в чащу заводит. И то ноне не наших, а шведов, – не согласился Иван.

Он раздвинул несколько молодых ёлочек и обнаружил спрятавшегося под ними мальчугана лет двенадцати в форме шведского драгуна.

– А это и есть… швед! Ну, леший! Молодцом!

– Вот так гриб! – казак сграбастал драгунчика одной рукой и вытянул из ельника.

Мальчишка зарыдал в полный голос.

– Не плачь, – начал успокаивать его по-шведски Иван, – успокойся… посмотри на меня.

– Я спасён! Вы – гере Иоганн! – сквозь всхлипы пробормотал ребёнок.

– Мы знакомы? – удивился Хлопов, внимательно оглядывая тонкую фигурку.

– Да отпусти его, – уже по-русски добавил он, обращаясь к Семёну.

– Что бормочет этот шведёнок? – выполнил его просьбу казак, опуская своего пленника на землю.

– Говорит, мы знакомы. И если бы не этот мундир… Точно! Это маленький Эрик Мёрнер из Мёрнерсхольма, родственник бывшего губернатора!

– Да, да, это я, гере Иоганн! – печально вздохнул юнец.

– Можешь нас не бояться, а помочь искать грибы, – похлопал пленника по плечу Семён.

Вечером все трое уселись у костра и воздали должное жареным по рецепту Хлопова грибам. Жбанчик с водой был наполовину полон, что делало ненужным поиск ручья или родника на ночь глядя: завтрак всухомятку не грозил.

Удобно развалившись на специально срубленных для этой цели еловых лапах, Семён начал допрашивать пленника.