Как-то вечером Энджи подробно изложила мне, чем была намерена заняться в будущем:

— Я дала согласие стать председателем комитета по организации крестового похода против охотников. Мы будем прививать женщинам отвращение к мехам, устраивать конференции.

Она засыпала меня поучительными замечаниями:

— Вы очень хороший человек, Эрик, но еще не до конца понимаете грозящую миру опасность. Однако ваша восприимчивость меня ободряет.

— В противном случае вы бы меня бросили?

Я решил оценить хрупкость моего положения.

— Не так быстро, дорогой. Я бы стала постепенно отдаляться от вас. Я уехала бы одна, чтобы поразмышлять, но, слава богу, вы — человек понятливый, мы вместе определим условия нашего будущего совместного проживания там.

Ладно, будет день — будет пища. Я соглашусь с ее теориями, я найду возможность из этого выпутаться. Я был нежен и на все согласен.

— О какой жизни вы мечтаете, Энджи?

— Это не мечты, вовсе нет. Проекты и сметы находятся уже в стадии разработки. Я хочу основать поселение с фермами, школами, больницей для людей и лечебницей для диких животных. Я найму ветеринаров, а вы с вашими прекрасными навыками менеджмента организуете нашу жизнь с точки зрения цифр, расходов, инвестиций. Вы будете нашим управляющим.

Мне пришлось выпустить свой гнев в реплике, резкость которой была воспринята ею как шутка:

— А моими дипломами мне придется подтираться?

Она улыбнулась:

— Вы забавный. Нам так будут нужны ваши знания! Вы прекрасно говорите по-немецки, это нам поможет, я хочу организовать ряд коллоквиумов с участие немецких групп, приглашу промышленников и экологов, которые проникнутся нашими идеями и станут впервые нашими союзниками, поддержат наши усилия. У меня будут номера для доноров, они будут жить там с нами в течение определенного времени и оценят Африку. Они поймут, что, спасая этот континент, спасают мир!

Американка моей мечты обрекала меня стать управляющим отелем всемирного милосердия. За всю свою жизнь маленького француза, выросшего на парижских улицах, я ухаживал только за воробышком со сломанной лапкой и за облезлым ласковым котом. Однажды этот кот сожрал воробышка.

— А кто будет руководить компанией? Сэндерс?

Она отвела взгляд в сторону:

— Я думаю над этим.

— Вы его не знаете?

— Совсем не знаю. Он облегчает мне работу, но ни в чем себе не отказывает.

— Энджи, человек должен знать, чего он хочет. Если мы переедем в Африку и заживем, как вы говорите, в идиллии, кто-то должен будет здесь остаться, не так ли? Я мог бы приезжать в Лос-Анджелес на полгода и возвращаться к вам в Кению при условии, что вы согласитесь на такую несколько разбросанную жизнь.

Я едва осмеливался возразить ей. Все, что она говорила, походило на зловещую шутку…

— Есть другое решение, — сказала она, — Я могла бы продать компанию. В желающих купить ее недостатка нет.

Именно это должны чувствовать люди во время землетрясения, когда земля уходит из-под ног. Я мог потерять все.

— Продать компанию?

— Ну да. Крупные предприятия часто переходят к новым владельцам.

— А представляете себе, что бы сказали на это ваши родители?

Она положила свою ладонь на мою:

— Как мило, что вы о них подумали. Но они всегда хотели, чтобы я была счастлива.

Я настойчиво продолжил:

— А если у нас появится ребенок?

— Дети, — сказала она. — Одному ребенку живется грустно…

— Значит, если у нас появятся дети…

— Пока они будут маленькими, поживут в Африке. Счастливой жизнью вместе с кенийцами. А потом поедут учиться в колледжи, в Англии или здесь.

Она наклонилась ко мне:

— Ангел мой, — произнесла она, поцеловав меня, — вы кажетесь смущенным, но я предлагаю вам великолепную жизнь! До гибели доктора Говарда этот проект был для меня всего лишь надеждой. Но после этого ужасного потрясения у меня только одно желание — поскорее отсюда уехать! Я устроюсь намного лучше, чем Карен Бликсен[24].

У меня не было никаких средств для защиты, и я скрыл свой гнев. Если она станет упорствовать в этом сладком экологическом безумии, мне придется убедить ее расстаться по-мирному. Я найду себе работу в США, ни при каких обстоятельствах я не стану ходить на задних лапках в окружении шакалов…

Она продолжила:

— Я уже говорила вам, что хочу подарить Кении?

Она лично ничего мне не говорила, и поэтому я спокойно ответил:

— Нет, дорогая.

— Один из самых красивых заповедников мира, «Масая Маара», будет увеличен в размерах. Сумма в восемьдесят миллионов долларов позволит кенийцам ограничить число посетителей и защитить, таким образом, животный мир от слишком большого наплыва машин и автобусов. Все это загрязняет воздух.

Я улыбнулся:

— Восемьдесят миллионов долларов — большая сумма. Инвестируя такую сумму в Японию, мы могли бы утвердиться в Токио…

— Мне наплевать на Японию, — сказала она, — Мне наплевать на прибыли, я хочу жить свободной и обеспечить свободу беззащитным животным. Увидите, я отворю вам двери в рай.

Я ненавидел ее, а она смотрела на меня с нежностью.

— Вы будете очарованы с первого момента, проведенного в коттедже в Дайане Риф. Индийский океан омывает террасу, чистая вода, ее температура двадцать восемь градусов. Когда море отступает, оголяется пляж с водорослями, с прекрасной морской жизнью. Увидите сами… Затем мы проедемся по национальным паркам как обычные туристы: я хочу понять для себя, какую следует выбрать систему, и получше познакомиться с уже существующими порядками. В ходе второй поездки, если кенийское правительство примет мое предложение помощи и согласится сократить количество туристических маршрутов, мы еще раз проедем по этим местам в сопровождении представителей правительства.

Я почувствовал облегчение, поняв, что она рассчитывала вернуться из этой поездки. Это было уже кое-что. Будущая жизнь в поле среди гиен была мне отвратительна, я любил только огромные города и работу, а она хотела засадить меня туда… Я начал уже было подумывать над тем, чтобы предложить ей компромисс — развод по взаимной договоренности, и попросить об одной милости — о контракте на работу, который позволил бы мне продлить вид на жительство.