во внешнем мире вместе с бабушкой, однажды постучался в двери ордена. Тогда встретивший его Эпкальм ещё не знал, что мальчишка с встревоженным лицом, подрагивающим носом-пятачком и испуганными глазами, окажется его верным союзником и другом, которому он будет доверять не меньше, чем Сэлду.

Женя обладал полезными качествами, такими как непомерная серьёзность и вдумчивость, однако первое время в штабе держался очень скованно, но постепенно начал открываться общению с Эпкальмом, Сэлдом и Липедессой. Лидер отряда знал его только с этой стороны, пока к сопротивлению не присоединись озорники — Вильт и Памаль. К всеобщему удивлению они практически сразу нашли общий язык с Женей и открыли в нём совершенно новые стороны, о которых никто не мог даже подозревать.

Как оказалось, Воеводин был тем ещё проказником, весельчаком и настоящим бесом в новой компании друзей. Если первое время он старался не говорить причудливых для кувелов слов внешнего мира, то дал себе волю с появившимися весельчаками-задирами, которые то и дело умудрялись выводить из себя окружающих. То начнут словами вивпамундов кого дразнить, то испортят чей-нибудь шампунь, добавив в него всецветного экстракта, — сделанного собственноручно, — после которого использовавший его, ходил с местами переливающейся кожей и волосами.

От их поведения все изрядно начали уставать. Даже терпение Глораса лопнуло, когда он зашёл в свой кабинет и чуть не был раздавлен произвольно раздувающимся кругом, достигающим огромных размеров. Благо глава сопротивления успел вовремя закрыть дверь с обратной стороны. В тот же день он приставил к прозорливой троице угрюмого и серьёзного Тагуса, которому было поручено следить за ними.

В отличии от ребят-сорванцов, которые у всех были на слуху, Тагус был тем, кого можно назвать тенью — о нём мало кто знал, да и общаться он не сильно любил, а из-за его всегда грозного лица, другие часто сторонились парня. Релум хорошо прижился с компании, ведь все трое приняли сложившуюся ситуацию за вызов. В результате они стали хорошими друзьями, благодаря которым их молчаливый охранник постепенно научился общаться и сходиться с другими людьми, но и о главной миссии не забывал. Он добросовестно дергал всех троих за шкирки, когда те задумывали шалости, выходящие за рамки дозволенного.

Эпкальм высоко ценил каждого из них, особенно ему нравилось, что, не смотря на несерьёзность, ребята на время заданий становились надёжными товарищами, приходящими к невероятно абсурдным, но действенным планам.

— Давайте посмотрим, что там. — На лице Глораса появилась грустная полуулыбка.

Глава сопротивления взял протянутый ему свиток и принялся разматывать тёмно-зелёную ленту, обмотанную вокруг. К нему подошла Гловиль, следом приблизились и Эпкальм с ребятами. Командир отряда смотрел на треклятый свиток, думая о своём. Мимолётная радость уже прошла, на смену пришла серьёзность, да и подавляемые чувства продолжали остервенело ботать по прутьям решётки внутри него. Впрочем, ему, как и всем остальным не терпелось узнать, зачем же Итенедонимусу понадобился свиток.

Развернув бумагу, Глорас впал в недоумение. Гловиль возмущённо разинула рот, теряя спокойствие. Едва завидев гнев и разочарование на лицах глав, Эпкальм напрягся, затем опустил сердитый и сосредоточенный взгляд на свиток и почувствовал, словно его ударили под дых. Весь воздух разом вышел, рёбра начали ломаться. Боль заколола тысячами игл. На его потрясённом лице загорелась злость, которую выдавали сползшиеся к переносице брови. Уши заложило взбурлившей в венах кровью. Аноильтенс, готов был разнести округу. Стиснув кулаки, он-таки сдержался, но выглядел мрачнее тучи.

Корявым, почти неразборчивым почерком, напоминающим некое подобие иероглифов, язык кувелов гласил: «Экзамен по теории флоры и фауны». Эпкальм не мог понять, что это за чушь. Ему сразу подумалось, что это либо какой-то розыгрыш, либо утка, а настоящий свиток остался у тенадасеров, иначе как объяснить всю эту околесицу?

Глава 9. Обнаруженные. Часть 2

Штаб сопротивления

— Не думаю, что Итенедонимус послал в академию тенадасеров только ради ответов. Если бы он там решил учиться, мы бы точно знали, — выдавил Вильт, рассматривая не верящим взглядом бумагу.

— Думаешь? А я-то уж подумал, что он сам экзамен сдать не может, вот и послал за свитком, — саркастично фыркнул Памаль, кинув на друга недовольный взгляд.

Все остальные стояли в траурном молчании, ошарашенные и недоумевающие.

Эпкальм чувствовал, что держаться больше нет мочи. Не проронив ни слова, он развернулся и поплёлся к лесу, изредка пошатываясь. Его невидящий взгляд упирался под ноги, сопротивленец ускорил шаг, пока не скрылся за ветвями, оставив товарищей на поляне. Моргнуть не успел, как оказался у реки. Повалился на землю. Верёвки связывавшие его израненное сердце — порвались, высвобождая все накопившиеся эмоции. Сначала он почувствовал сильнейший удар вины, что прицепилась, точно камни к ногам, и тянула его на дно.

— Всё напрасно. Всё было зря, — зашептал Эпкальм осипшим голосом, когда его окатила волна боли, следом захватил вихрь презрения, и пронзила, точно копьями, горечь утраты. — Это я его убил. Я…

Дрожащими руками, Аноильтенс вцепился в волосы и почувствовал, как внутренности разрывает, как ломаются кости, как он распадается на мелкие кусочки. Крик пронзил ночную тишину, раздирая горло.

Моргнул. Эпкальм уже стоял у дерева и ожесточённо молотил по нему. Моргнул. Из-под содравшейся кожи на костяшках, сочилась алая кровь. Моргнул. Ощущение, словно его перемалывают усилилось. Сопротивленец буквально ощущал, как от него отрывают куски изнутри. После всё тело охватило огнём, съедающим лёгкие. Моргнул. Вот он уже стоит на коленях и продолжает безжалостно молотить землю, пока в голове всплывает улыбающийся Сэлд, уходящий на свою последнюю миссию.

Слёзы разъедали глаза, охрипшее горло болело, видимо слишком сильно он кричал, ведь ощущалось так, словно голосовые связки кто-то разодрал ржавым крюком.

— Прости меня. Сэлд, прости, — сокрушаясь, прошептал Эпкальм, обхватил себя руками. Не помогало.

Тогда он выхватил меч и принялся кромсать ствол того же дерева. В этот момент, он, казалось, не ощущал никакой физической боли, она бы просто не смогла превозмочь душевную, уничтожающую его. Глаза заволокла пелена слёз, голова гудела, кожа горела, тело раз за разом пронзали тысячи и тысячи ножей. Клинок безжалостно разрубал ствол, во все стороны летели ветки, щепки и ошмётки коры. Это тоже не помогало. Обессилев, он повалился на колени, глядя пустым взглядом в землю и чувствуя, как крупными каплями по лицу катятся слёзы. Эпкальм хотел бы в них утопиться, но понимал, что не может этого сделать.

В какой-то момент, он вспомнил о том, что нужно идти за телом Сэлда. Нельзя оставлять его тем варварам.

Почувствовал непреодолимое желание разнести весь чёртов лагерь, он ощутил очередной наплыв злости, а следом и боли, от