Но дверь в кабинет растворилась, и вошел офицер в камуфлированной форме американского морского пехотинца, с наградными колодками, с оранжевой ленточкой раненного в боях героя. Он был подпоясан тяжелым ремнем с кобурой, из нагрудного кармана выглядывала портативная рация, а на лбу, под беретом, краснел лепесток мака, будто офицер пробирался по маковому полю где-нибудь в районе Кандагара, где прилежные пуштуны выращивают наркотический мак. И Мамедов в госте тотчас узнал Маерса, о котором уже несколько недель говорил весь город.

Джебраил Муслимович спрыгнул со скамеечки, издав булькающий звук, какой издает прыгающая в пруд испуганная лягушка. Он подбежал к Маерсу, пухленький, согнувшись в поклоне, растопырив пальчики, и поэт Добрынин изумленно отступил при виде американского военного и присел в уголке.

— Виктор Арнольдович! Или нет, простите, господин Маерс! Или нет, простите, господин полковник! Какая честь, какое, поверьте, счастье! Все говорят о вас. Наконец-то в нашем городе установилась настоящая власть. Придет конец воровству, беззаконию, торговле наркотиками. В ваш первый визит я уже понял, с кем имею дело. Я уже заказал шелковый американский флаг, и завтра он будет висеть над этим зданием. Ну, слава богу, что вы, американцы, пришли.

Маерс спокойно, холодно и, казалось, высокомерно смотрел на Мамедова сверху вниз, на его пеструю шапочку, распахнутый халат, волосатую груди и толстый живот с фиолетовым пупком. И этот холодный повелительный взгляд офицера пугал Мамедова.

— Должен вам доложить, в ожидании вас я не сидел сложа руки. Я внедрился в местную наркомафию, и теперь знаю ее изнутри. Можно сказать, я добровольный агент, действующий в одиночку, на свой страх и риск. Если бы вы знали, сколько я пережил и как рисковал. Меня подкупали, хотели убить, но я выжил, и теперь мы вместе их уничтожим. Мы можем разгромить наркомафию. Это прежде всего цыганский барон Рома, поставляющий крутой героин. Чеченец Ахмат, который контролирует таджиков, доставляющих афганский героин. Это Химик — интеллигентный мерзавец, который отравляет русских мальчиков и девочек метадоном. С ними заодно генерал наркоконтроля, главный полицейский по кличке Мишенька. Отчисления идут губернатору Петуховскому и главе заксобрания Дубкову. Я знаю все адреса, все имена. Это директоры вузов и школ, хозяева рынков, и даже один священник, который в кадило добавляет экстази, и верующие нюхают дым, как кальян. Мы их всех возьмем, всех накроем, господин полковник!

Маерс безмолвно смотрел на Мамедова, рация в его кармане тихо пиликала, кобура раздувалась от спрятанного пистолета. И Мамедову казалось, что Маерс выхватит оружие и застрелит его тут же, под звуки ударников и фоно, раздававшихся из дискотеки. Как это делают агенты ФБР, когда им в руки попадают колумбийские наркоторговцы. Или, в лучшем случае, его закуют в кандалы и отправят в тюрьму, как панамского президента Нарьегу.

— Господин полковник, помилуйте! Все отдам, все сбережения! Вам лично в руки, никто не узнает. Нет, нет, это не подкуп должностного лица. Хотите, пожертвую в фонд борьбы с наркоманией, или в фонд больных СПИДом, или в Международный валютный фонд! — Джебраил Муслимович бросился было обнимать ноги Маерса в пятнистых брюках и тяжелых армейских бутсах. Но Маерс властно остановил его, указал пальцем на резную скамеечку.

— Садитесь, Джебраил Муслимович, — произнес Маерс. — Я не агент ФБР. И не представитель Госдепа. И не военный, хотя имею боевые награды. Я ученый, изучаю теологию, физику новых энергий, антропологию, лингвистику и магию. Я приехал сюда по особому поручению Университета Беркли, секретного департамента НАСА и правительства Соединенных Штатов, чтобы сообщить вам, Джебраил Муслимович, что вы приглашаетесь в Беркли профессором на кафедру нейро-лингвистического программирования, награждаетесь высшей наградой Америки за совершенный вами героический поступок и получаете американское гражданство. — С этими словами Маерс извлек из кармана американский паспорт, коробочку с орденом. — Поздравляю вас, Джебраил Муслимович, теперь мы с вами граждане одной страны, и вы — выдающийся ее гражданин.

Маерс прикрепил к халату Мамедова орден с пятью лучами, каждый из которых имел вид ласточкиного хвоста, а орденская лента переливалась шелком.

Мамедов был ошеломлен. Скосив глаза, смотрел на орден. Гладил и подносил к носу американский паспорт. Порывался броситься к Маерсу и обнять его ноги. Оставался на месте, стараясь вобрать животик, чтобы не казаться комичным.

— За что, Виктор Арнольдович? Не понимаю!

— Во время нашей первой встречи я предложил вам отведать новый, возбуждающий препарат, который в виде зеленоватых гранул находился в стеклянной пробирке. Вы сначала не решались, боясь отравиться, боясь умереть во время эксперимента. Но потом употребили препарат, пережив целый спектр состояний, среди которых были цветовые и звуковые галлюцинации, перемещения в пространстве и времени, небывалой силы оргазмы. И в конце концов вы погрузились в кромешную тьму, в непроглядную бездну ужаса и страдания. В этом и был конечный эффект препарата. Вы, рискуя жизнь, готовясь умереть, совершили полет в царство Тьмы, побывали на темной стороне Вселенной, вернулись живым и доставили на Землю квант Тьмы. Вы первый человек, побывавший в мироздании Тьмы. Вы астронавт Непроглядного Мрака. Добытый вами квант Тьмы доставлен в Ливерморскую лабораторию и помещен в подземное хранилище, защищенное в большей степени, чем форт Нокс с золотым запасом. Этот квант Тьмы признан за единицу измерения Тьмы и назван вашим именем, — «джебраил». Отныне Тьму будут измерять в джебраилах. Десять джебраилов Тьмы, сто джебраилов Тьмы, миллион джебраилов Тьмы. Вы увековечили себя, испытав на собственном организме действие этой мало изученной формы энергии. Так Пастер испытал на себе сыворотку, рискуя погибнуть. За этот подвиг вы удостоились высшей награды. За научное достижение вам присвоено звание профессора, и, открою вам секрет, Нобелевский комитет США намерен выдвинуть вас на соискание Нобелевской премии в области физики.

Мамедов был ошеломлен. Он помнил восхитительные состояния, после того как проглотил несколько зеленоватых корпускул. Невиданные разноцветные солнца, всплывавшие над незнакомой планетой. Божественной красоты озера и лагуны с розовыми скалами и чудесными цветами и травами. Тот непередаваемый всплеск вожделения, когда перед ним предстала несравненной красоты женщина и он целовал ее белоснежные бедра, золотой лобок. Погружался в ее сладостное дышащее лоно, весь, целиком, пропадая в этой темно-алой трепещущей бездне. И ослепительная вспышка счастья, будто над ним зажглись тысячи радуг, из которых он вырвался в абсолютный мрак. И в этой тьме умирала каждая кровяная частица, вскипала невыносимым страданием каждая клетка, и его посетило чудовищное безумие.

Все помнил Джебраил Муслимович, но относил к действию нового наркотика, не предполагая, что он совершает переворот в мировой науке, и теперь его жизнь преображается во что-то великое, планетарное, всечеловеческое.

— Я понимаю, горжусь, служу Америке. — Мамедов от волнения сбивался, отдавал честь, прикрывал халатом животик, опять порывался обнять Маерсу колени. — Но что теперь будет? Мне нужно перебираться в Соединенные Штаты?