Брук не разговаривала со мной на следующий день. Она не отвечала на мои эсэмэски и сообщения в директе прошлым вечером, я ожидала такого, но когда она холодно посмотрела на меня, а затем сразу отвела взгляд, я ощутила ужас.

Я привыкла быть в школе в одиночестве, но не тогда, когда вокруг столько людей. Этим утром я бродила в ожидании звонка, притворяясь занятой у шкафчика, или делала вид, будто спешу куда-то, чувствуя себя так, словно каждый на меня пялится.

К тому времени, когда я уже несколько раз проделала путь, который должен был доказать, что я иду куда-то с некой целью, я поняла, что все действительно пялятся на меня. Когда я прошла мимо Мэри, она открыла рот, будто собиралась что-то сказать, а затем отвернулась. Компания девчонок перешептывалась, и я определенно слышала свое имя. Они подняли на меня глаза, когда я проходила мимо, как в вирусном видео «Тик-Тока».

Я замедлила шаг и оглядела коридор, а мою шею покалывало от пристальных взглядов. Столько людей знает, что мы с Брук поругались? И, что более важно, почему стольких людей это волнует?

Ко мне подошла девушка, которую я едва знала. Я узнала ее только благодаря ее безупречному вкусу в выборе хиджаба, который всегда сочетался с ее тенями. Но я не могла даже произнести ее имя, чтобы не ошибиться.

– Привет, могу я поговорить с тобой? – спросила она.

Все смотрели на нас. Как будто я и девушка с блестящими тенями – главные героини нового бродвейского шоу. Хотя в этом и не было ничего ужасного.

Мы сделали несколько шагов по коридору, пока не оказались вдали от толпы. Даже тогда мы не остались наедине, поэтому повернулись к стене и перешли на шепот.

– Итак, что… чем я могу тебе помочь? – запинаясь, спросила я.

– Я хотела попросить тебя держать в тайне мое письмо, – сказала она. – Я думала, это конфиденциально, когда отправляла его тебе. И очень, очень важно, чтобы все осталось между нами.

И я наконец поняла, что происходит.

Я ощутила покалывание в конечностях, а мир стал бесцветным.

– Как ты узнала об этом? – деликатно спросила я.

Но я уже знала ответ.

– О. Все знают. Я думала, ты… Прости.

Мне удалось удержаться на ногах.

– Окей, поняла. Хм. Так. Я не знаю, кто ты, и не знаю, о каком именно письме идет речь, но я ничего никому не говорила. Это полностью конфиденциально.

О, выражение скептицизма на ее лице.

– Правда? Потому что я слышала…

– Да, один случай произошел вчера, но я обещаю тебе, что он был единственным. Я ни за что и никогда не скажу никому, что ты написала мне…

– Хадия. – Казалось, я ее не убедила. – Я серьезно, это не должно выплыть наружу.

– Хадия, я клянусь жизнью своей сестры, что я ни единой душе не скажу о твоем письме. Пожалуйста, не беспокойся. Но я… Мне нужно идти.

Все смотрели на меня.

Я была звездой шоу. Раскрыли неожиданного злодея.

Мне требовалось найти Брук, хоть она и не могла сказать ничего, что улучшило бы ситуацию. Я уже поняла, что произошло. И мне нужно было сделать следующий шаг. В противном случае мне оставалось только сбеспомощно стоять посреди толпы под обвиняющими взглядами, направленными на меня.

Итак, шаг первый. Идти.

Мои ноги повиновались.

Шаг второй. Установить местонахождение Брук.

Она уже стояла в коридоре, выжидая момент, чтобы войти в класс и занять место настолько далеко от меня, насколько возможно. По крайней мере она не пыталась убежать, когда увидела меня в гневе.

– Ты всем рассказала? – прошипела я, как только оказалась в пределах слышимости.

Брук не смутилась и заговорила твердым голосом:

– Я сказала Рей. У нее есть полное право знать, что произошло.

– Все знают.

Она пожала плечами. Не ее проблема.

– Думаю, Рей рассказала своим друзьям, как ты с ней поступила. Почему она не должна была этого делать? Она ничего тебе не должна.

– Но… – Но что? – Это был мой секрет. Я не хотела, чтобы кто-либо знал об этом.

Брук даже не шелохнулась.

– Да. Отстой, когда твой секрет попадает в руки тем, кому ты не хотела говорить, да?

Я считала, что рассказать Брук было правильным решением, а людей не наказывают за правильные решения, поэтому я не должна столкнуться с последствиями, казалось мне. Было бы ошибкой соврать о том, что я сделала, поэтому выбор в пользу того, чтобы сказать правду, должен был искупить все мои грехи – разве нет?

Конечно, это было смешно. Признание в совершении ужасного поступка магическим образом не стирает его. Чего не делает и извинение. Конечно, я теперь владела ситуацией и могла расслабиться, ведь хуже уже стать не могло, хотя я все еще была в кармическом долгу. Мой самый большой грех теперь, казалось, состоял в том, что я не пыталась скрыть своего замешательства. И это предстояло исправить в первую очередь.

Итак, что дальше?

Притвориться, что люди не пялятся на меня. Зайти в класс. Позволить Брук сесть настолько далеко, насколько она хочет. Сконцентрироваться на учителе. Выжить.

Сейчас это представлялось единственным вариантом. Я бы предпочла, чтобы волна обрушилась на меня, затащила под воду, а я бы задержала дыхание и переждала. Я надеялась, что к тому времени, как снова окажусь на поверхности, буду точно знать, как доплыть до берега.

Как выяснилось, пережить урок не было самым сложным.

Самым сложным оказалось пережить перемену.

Едва я вышла из класса, как девушка по имени Серена, с которой я общалась пару раз, пробилась сквозь толпу, чтобы найти меня.