дня запланирована. В конторе пока документы на передачу готовят, согласование там, то да сё.

— Я не об этом, сын. Ты человек занятой как по службе, так и по семейным обязанностям. Вопросы предпочитаешь по телефону решать. Почему сам в нашу глушь приехал?

— Бать, ты Воин или Дипломат? — усмехнулся младший, немного смущенно. — Прямо, как книгу, меня читаешь!

— Выкладывай давай.

— Борьку хочу к себе забрать.

— Борьку?.. Стрелка! Ему же четыре… стоп! Три года! До шести под Наставником, только потом распределение, ты знаешь правила.

— Да не на службу!

— А куда? — удивился Игорь Матвеевич.

— Сыном.

— Что?

— Мы с мальцом ладим, а растет он без мамки с папкой. Мы с Любой говорили…

— Сыном?

— Ты не подумай, жить он большую часть времени будет тут. Я же понимаю, сейчас ему важнее силой овладеть. Мы бы его сперва на выходные брали, а там глядишь…

— Вадим, ты серьезно?

— Бать, ну а что? Своих деток нам с Любой Господь не дал, а хочется. Да и пацану тепло семейное нужно! Тут ведь у вас казарма, а он приёмыш.

Игорь Матвеевич долгое время пристально смотрел на сына, будто пытаясь вскрыть его голову взглядом и увидеть истинные намерения. Но, не преуспев в этом, отвел взгляд. Третье поколение, чтоб их так! Неужто старик прав? Эмоции доминируют над разумом? Или все не так? Вадиму скоро принимать бразды правления силами безопасности рода, вот и начал, наконец, думать, как стратег, а не тактик? Ежели так — хорошо! Бориска — тип новый, изученный плохо, рожденный от Наставника и Воина, погибших чуть не на следующий день после его рождения. Но перспективный. Со стороны Вадима разумно привязать его к себе…

— Я поговорю со стариком, сын, — произнес, наконец, старый Воин. — Он решит. Но у парня уникальный тип, а это…

— Интересы семьи — я понимаю! — вскинул руки молодой, известный за пределами загородной усадьбы как полковник ФСБ Вадим Игоревич Ланской. — Но это же не повод лишать мальчишку детства.

Эпилог

Все, что происходило со мной после завершения сражения с ликвидатором, я запомнил плохо. Не было даже рваного калейдоскопа образов, скорее, набор ощущений: боль ниже колен, тяжелое дыхание и полное понимание конца пути. За которым только тьма и, вполне вероятно, смерть. Молчаливая сука в балахоне накрыла меня саваном сразу же после того, как я дополз до ликвидатора и на остатках сил оторвал ему голову.

После чего открыл глаза в комнате, подозрительно похожей на больничную палату. На платную больничную палату.

На стене висел плоский телевизор, экран которого был полон ломаных линий графиков, диаграмм и цифр. Светленькие обои, пластиковый стеклопакет за бежевыми жалюзи, стойка с капельницей и… Антонина свет Игоревна Ланская по правую руку.

— Наконец ты очнулся, Ваня! — голосом любящей супруги произнесла она.

Меня это не обмануло. Я уже знал, как здорово эта краля умеет менять маски.

— Сколько?

— Семь часов, — с готовностью отозвалась девушка. — Восстановление закончилось около часа назад, но мышцы на ногах, скорее всего, еще слабые.

Да. Помню. Длинная очередь из сингапурского ПП в лицо ползущего на меня ликвидатора. Сквозь собственные ступни. Бешеная скорострельность оружия и кровавое месиво из мяса и костей вместо ног. Шесть часов на полное восстановление после такого? Крут, бродяга! Нереально крут!

А Ланские, значит, меня после драки с китайцем нашли и притащили в больничку? А Люся?..

Воспоминание о том, как моя Скалли отлетает в сторону, отброшенная ударом новуса, ударило под дых. Умерла. По моей вине погибла!.. Лях, чертов кретин! Чертов гордый, самый умный долбоклюй! Мужчина и мужские поступки, мать твою! Довыделывался? Допоступался?

Мир не рухнул, я не заорал в небеса, точнее, в потолок палаты: «За что⁈» — просто дышать стало трудно и… неохота. Люся не была мне возлюбленной, хотя мы делили постель. Скорее, она была другом. Надежным соратником и напарником. Которого я привел на смерть. Взбалмошная, гикнутая девчонка… Как я теперь-то без тебя?

Сука в балахоне, смерть — это баба, кто бы там что ни говорил, оскалилась в дальнем углу комнаты. Ее коса разминулась с моей шеей на какой-то миллиметр, снеся вместо моей Люськину голову. Но уходить далеко после неудачи она не собиралась. Знала, тварина, что за новыми шансами для нее у меня не заржавеет!

— Воды дай.

Тоня с готовностью протянула стакан. Прямо стелится! Чего надо от меня? Чего вам всем от меня надо⁈

— Рассказывай, чего хочешь.

Новус убрала прядь волос за ухо, улыбнулась, как восьмиклассница на первом свидании, и произнесла:

— Жизнь тебе спасти.

Да-да. Слышали. Чип и Дейл спешат на помощь, ага! Спасатели, мать вашу! Где вы были, спасатели, когда меня ликвидатор по гальке размазывал⁈

Спокойно, Лях, спокойно! Ты сам их звать не захотел. Сам все хотел сделать. Думал, что ликвидатор тебя ждет, для того чтобы предложить себя в качестве наставника. «Люк, я твой отец! Я научу тебя пользоваться Силой!» Кретин!

— Ну. Спасли. Дальше что?

Политесы с рыжеволосой кралей я разводить не собирался. Понимал, что для чего-то сделался жизненно важен для ее клана, и оттого вел себя нарочито грубо. Что ее, всю такую богатую и знаменитую, совершенно не отталкивало. Напротив, заставляло еще больше стелиться.

— Ваня, не нужно считать нас врагами. Мы ошиблись в отношении тебя, очень сильно ошиблись. И теперь хотим загладить вину. Начать наши отношения с чистого листа. Поверь, род Ланских может быть очень полезным союзником!

— Тонь. — А дернулась щека-то, дернулась! Не любишь, когда твое имя так сокращают! — Я ничего не хочу. Ни вражды, ни дружбы. Вся эта хрень меня достала уже до почек. Хотите убить — вот он я. Думаю, силенок башку мне оторвать у тебя хватит, а сопротивляться я не стану. Так что вперед и с песней! А вот лечить меня насчет межнациональной близи не надо. Со школы тошнит.

— Какой ты ершистый. — По лицу девушки словно прошлась влажная губка с мицеллярной водой. Смывая, как косметику, всю ее приторную дружелюбность. И проявляя серьезное и злое лицо бизнесвумен. — Усталый герой, который ничего не хочет! Потерял в битве с сильным врагом свою подругу и теперь пребывает в апатии! Мир спасен, но цена была слишком велика! И теперь он лишь хочет, чтобы его оставили в покое!

Каждая ее фраза звучала все жестче и ядовитее. Слова рубили кожу моей души бичом палача, потому что были правдивы. И от понимания этого становилось еще хреновее.

— Ни хера ты, мальчик, не знаешь, — после паузы произнесла она ровно, будто не кричала до этого. — Ни хера. Решил, что все понял, а увидел только хвост слона. Но воля твоя. Хочешь подыхать и жалеть себя — вперед. Валяйся в палате, жри фрукты, а как ходить сможешь — выметайся. И тащись, куда хочешь. Хоть в Китай, куда ты собирался. Никто тебя преследовать не будет.

Замолчала, глядя сквозь меня холодными глазами. Красивыми.

Мне почему-то захотелось ей ответить. Сказать, что она ничего обо мне не знает. Что мотивы мои иные, и вообще, она не права. Но я сдержался. Спинным мозгом чуял, что это очередной развод.

Так и оказалось.

— Но в нашем мире, просто для сведения, одиночки не выживают. Мир новусов, с которым ты только что столкнулся самым краем, — это мир родов. Кланов, союзов, альянсов. Доверять в нем можно только своим. А одного тебя сожрут за неделю. В Китае — за день.

Понимая, что последняя часть речи девушки так же сыграна, как и прочие этапы сольного выступления, я все же не удержался и спросил:

— Да что там у вас с Китаем? Второй или третий раз уже говоришь!

— Война у нас с Китаем, Ваня. Длящаяся уже больше полувека война. Без бомб и захвата территории. Но на уничтожение.

— Почему? С кем?

— Да какая тебе разница-то?

— Рыжая, кончай меня троллить!

— Да я и не начинала еще.

— Толком можешь сказать?

— Так ты все-таки хочешь разговаривать?

Вот сучка! Развела меня все-таки! Умная, и язык подвешен как надо! Раз тональность сменила, другой, вывела меня на эмоции и — вуаля! Теперь уже я напрашиваюсь на разговор.

— Да. — Я принял из ее рук стакан, еще раз наполненный водой, прислушался к рычанию желудка и усмехнулся. Кое-что не меняется, я все такая же нехватка, как и прежде.

— Да, я готов разговаривать. Только давай что-нибудь пожрать организуем?

Антонина поднялась, победно мне улыбнулась, кивнула и пошла