он служил, пересекал Тихий океан. Вдруг прямо по курсу Сабиров увидел небольшой, лишенный растительности остров. Штурман протер глаза. Островов в этих местах не полагалось. По лоции тут были большие глубины, до полутора километров.

— Ночью бы шли, обязательно на остров напоролись, — с воодушевлением рассказывал наш старпом. — Ведь на самом курсе лежал! И видно, новехонький, только-только подняло со дна, вокруг еще кольцевые волны ходят.

— Определили координаты?

— Конечно. И записал о нем в вахтенный журнал. Название соответствующее придумал: Громовой. А на обратном пути смотрим, нету острова! Будто и не было вовсе. Море и море. Морская гладь, как говорится. Пришлось делать новую запись в журнале.

Андрей под каким-то предлогом вызвал меня на палубу. Лицо его выглядело озабоченным.

— Вулкан — это чепуха, — сказал я успокоительно. — Ты не думай о вулкане, Андрей, не расстраивайся.

— А я и не думаю о вулкане. Я о них думаю. — Он указал на льдины, которые со скрипом и скрежетом теснились за бортом.

— О льдинах?

— Ну да. Только не о таких, конечно, — о многолетних, толстенных. Плавучих ледяных полях.

— Айсберги, что ли?

— Какие там айсберги! Ледяные острова, оторвавшиеся от берегового припая где-то у канадских берегов, в море Бофорта или Эльсворта. Собственно, что мы знаем о зарождении льдов в тех краях?

— Плавучий остров? Погоди, Андрей! Но ведь Земля Ветлугина обнаружена Петром Ариановичем именно в том месте, где ее видел корщик Веденей!

— А Веденей указал координаты?.. То-то и оно! Да не так уж это и важно. Остров мог проторчать в одном месте несколько десятков лет, даже столетий. Представь: есть в море мель. Плавучий ледяной остров сел на нее, ну, как стамухи садятся. Потом, спустя некоторое время, сошел с мели и двинулся дальше на северо-запад.

— Почему же сошел?

— Ну, в связи с ускорением общего дрейфа льдов или в результате опускания дна. Может же быть такой вариант. Вариант, понимаешь? Я не утверждаю и не выношу на всеобщее обсуждение, тебе только говорю. Но нам надо быть готовым ко всему. Придем в указанное место— и вдруг нет никаких островов, даже следа нет. Были и сплыли, как говорится. Иначе, как же понимать предостережение Петра Ариановича: «Спешить, чтобы застать!»?

Да, эти загадочные слова все время звучали в моем мозгу. Иногда, особенно по ночам, они звучали так явственно, будто кто-то повторял их над ухом в тишине.

Глава шестая

ПОРОГ ТАЙНЫ

Но понятно, никто из участников экспедиции не узнал о строго конфиденциальном разговоре на палубе.

«Удел начальника экспедиции — нести в одиночестве груз своих тревог и сомнений, — говорил Афанасьев, прощаясь с нами в Москве. — И ваше лицо, что бы ни случилось, всегда должно оставаться ясным, бодрым, неизменно спокойным. Помните, что спутники будут то и дело вопрошающе поглядывать на вас, по выражению вашего лица выверяя и собственное свое настроение».

И мы твердо запомнили это напутствие. Даже и виду не подали с Андреем, что «работящие» плавучие льды, которые уносят к цели нашу «Пятилетку» пробудили в нас тягостные ассоциации. Мало того. Все усилия свои приложили к тому, чтобы возможно выше поднять тонус нашего маленького коллектива.

Ко времени сказанная шутка очень ценилась у нас. Юмор в Арктике — это своеобразный душевный витамин. Без юмора нельзя жить. Если душевные силы не обновляются, тоска и страх берут верх над человеком.

С утра до позднего вечера научные сотрудники напряженно работали: в каютах над пробирками, на палубе, на льду у батометров и глубоководных термометров. Трижды в день все сходились в кают-компанию, делились новостями, острили, «разминали мозги», как выражался Таратута.

Наука была удивительным образом «одомашнена» в нашем коллективе. С самыми внушительными терминами обращались запросто. Да и как могло быть иначе? Изотермы, изобары, скорость ветра, магнитное склонение, теплые воды, проникающие в Полярный бассейн, — все это было подле нас, рядом с нами, вклинивалось в быт, служило темой застольных разговоров.

Всякий раз, когда Сабиров или Синицкий вваливались в кают-компанию после обсервации, их встречали возгласами: «Ну, что говорят солнце и луна? Где мы? Куда привез?»

Потом молодежь теснилась у карты Восточно-Сибирского моря, висевшей на стене. Это была достаточно много испытавшая на своем веку карта, вся испещренная пометками, как шрамами, в желтых пятнах от пальцев, хранящая следы научных споров, лекций и прогнозов.

Теперь дребезжащий тонкий голос Союшкина уже не выделялся в общем хоре. Наоборот, очень часто его заглушали задорные молодые голоса.

Мы продолжали обстукивать дно Восточно-Сибирского моря «волшебной палочкой» — эхолотом. По-прежнему линия на кальке была очень ровной, такой же ровной, как и дно под килем корабля, — «Пятилетка» все еще двигалась над материковой отмелью. Но, судя по нашей карте, нас подносило уже к местам, где корабль Текльтона начал свой зигзаг.

То и дело Вяхирев, Таратута, Синицкий, Сабиров, я, Союшкин, Андрей, капитан — все вместе или поодиночке — подходили к карте и застывали подле нее, сосредоточенно дымя папиросами.

Внимание привлекали две ломаные линии: одна черная — дрейф Текльтона, другая красная — наш дрейф. Обычно они двигались параллельно, изредка пересекались или расходились. Цифры дат, проставленные в отдельных пунктах, свидетельствовали о том, что мы намного «обогнали» Текльтона, — иначе говоря, плавучие льды несут нас к земле быстрее, чем несли его.

И вот настало утро, когда Сабиров, сменившись с вахты, явился к завтраку с многозначительно торжественным видом.

Дрейф на северо-запад замедлился!

Перед тем как смениться, старший помощник определил по солнцу координаты. Оказалось, что нас протащило по прямой к северу всего на полмили за ночь, хотя беспрерывно дули ветры южной половины горизонта.

Почему это случилось?

Ответ вертелся на языке.

— О порожек запнулись! — вскричал Таратута, самый экспансивный из всех.

Вяхирев и Синицкий нетерпеливо посмотрели на меня.

Я молчал, изучая карту. Да, замедление дрейфа было подозрительным.

— Пробиваться будем? — спрашивал Таратута за моей спиной. — Ну же, Алексей Петрович! Как думаете, там Земля?

Между тем на кальке эхолота не возникло никаких изменений. Если и была впереди Земля, то еще очень-очень далеко. Дно моря оставалось гладким, было словно укатано гигантским катком. И все же льды впереди наткнулись на какую-то очень мощную преграду, это несомненно.

— Этого надо было ожидать — сказал Андрей. — Непрерывный напор дрейфующих льдов создал на прибрежных мелях ряд высоких ледяных барьеров, нечто вроде панциря…

— И второй признак, Андрей Иванович, — вмешался Сабиров. — Смотрите на карту: наше место здесь. Оно почти совпадает с началом зигзага, который описал во круг земли корабль Текльтона. — Старший помощник обвел нас торжествующим взглядом.

Мы поспешили выйти на