— Как будто мы не делаем этого для каждого!

— Да, но Роберт — это особый случай.

Он появился вскоре после полудня. Увидев его, стоящего на костылях, я почувствовала глубочайшее волнение. Его широкая улыбка осталась прежней, но он похудел, и это подчеркивало то, что Аннабелинда называла несуразностью его облика.

Он стал бледнее и почему-то выглядел беззащитным.

Я подбежала и обняла его.

— Я так рада видеть тебя, Роберт! — сказала я.

— А я тебя!

— Мы так рады твоему приезду!

— Твой дядя сказал мне, что вы обрадуетесь.

— И он был прав.

Из дома вышла мама и поцеловала Роберта.

— Мы в восторге от твоего приезда! — сказала она.

— Можете представить себе мои чувства. Вы обе замечательно выглядите.

— Это потому, что теперь ты в нашей власти.

Мы собираемся обеспечить тебе особый уход, правда, Люсинда?

— Да, — ответила я.

Я почувствовала, что уныние покидает меня.

Особенно радовало то, что ранение Роберта не было тяжелым. Он выходил в парк и не зависел от медицинских сестер. Мы обнаружили, что раненые, которые могли обходиться без посторонней помощи, выздоравливали быстрее других.

Роберт, разумеется, хорошо знал Марчлэндз и говорил, что для него пребывание здесь подобно возвращению домой.

Я повеселела. Присутствие Роберта все изменило. Как замечательно, что рядом находился такой прямодушный человек, как он, человек, которого я понимала, и не сомневалась, что его мысли и слова совпадают.

Я видела, что мама в полном восторге. Ей также не удавалось скрыть свои чувства от меня, как мне от нее. Так что приезд Роберта имел огромное значение для нас обеих.

Днем Роберт обычно сидел в парке. Стояли чудесные весенние дни, теплые и длинные, когда только легкий порыв холодного ветра напоминал, что лето еще не наступило.

Мы часто сидели в парке вместе, но не под явором. Мне не хотелось быть там с Робертом, ведь я все еще слишком хорошо помнила свои недавние разговоры под этим деревом с Маркусом. Я сказала, что предпочитаю скамейку под дубом с другой стороны лужайки.

Мы с Робертом много говорили о прошлом, вспоминая случаи, которые, как мне казалось, я уже забыла, смеялись, давая волю чувству радостного удовлетворения тем, что он в безопасности дома и мы можем быть вместе, как встарь.

Теперь я ждала каждый новый день. Я обнаружила, что Маркус больше не занимает мои мысли.

Только иногда меня охватывали воспоминания, принося боль разочарования, унижения и тоску.

Меня тревожило, что полное выздоровление Роберта могло скорее всего повлечь за собой его возвращение на фронт. Но я научилась жить сегодняшним днем, что было нелегко, но, как я поняла, разумно. Во время войны возникает чувство фатальности. По поведению Роберта я догадывалась, что ему знакомо искусство жить настоящим, а беседуя с ним о полях сражения Франции и Бельгии, я убедилась в этом.

Итак… мне было хорошо в эти дни с Робертом.

Он немного изменился. То, что ему довелось пережить, изменило бы любого. Он стал серьезнее, в нем появилась некая настойчивость непривычное слово для характеристики Роберта. Я имею в виду, что почувствовала в нем твердую решимость наслаждаться моментом.

Он так живо рассказывал обо всем, что я словно слышала оружейные выстрелы, видела рвущиеся вокруг него снаряды. У меня возникало чувство клаустрофобии от окопов… чувство ужаса, когда ты идешь в атаку…

— В каком-то смысле мне повезло, — сказал Роберт. — Большая часть моей работы связана с азбукой Морзе. По какой-то счастливой случайности я мог принимать и передавать сообщения значительно быстрее большинства. Я нашел некий удачный прием… связывать точки и тире с определенными буквами. Я не буду пытаться дать этому объяснение, потому что оно показалось бы совершенно безумным. Но все решили, что я гений в Морзе.

И моя задача заключалась в том, чтобы сопровождать механика, который устанавливал передатчики. Потом я изучал в бинокль местность, обнаруживал, где сосредоточены силы противника… или где установлены орудия… и посылал донесение своим. Все это довольно несложно. Всю тяжелую работу делал Джим, мой механик.

— Ты, как всегда, наговариваешь на себя, Роберт.

— В самом деле, это пустяки, Люсинда. Совсем нетрудно. Мне просто повезло… что я случайно нашел это правило.

— Ты очень умен и придумал его.

— Я его не придумывал. Оно возникло само собой. Поэтому я находился на передовой, когда меня ранили. Все обстояло не так уж плохо. Я смог дождаться, когда наши войска перешли в наступление, и тогда меня отправили в тыл. Потом домой.

Твой дядя Джеральд навестил меня в госпитале.

Он сказал, что не видит препятствий для моего переезда в Марчлэндз. Для меня, Люсинда, это было похоже на приглашение в рай.

— О… не говори так.

— Рай на земле, — поправился он.

— Роберт, как твоя нога?

— Лучше. Хотя, думаю, я никогда уже не буду бегать так быстро, как раньше.

— Значит… ты не вернешься на фронт?

— Во всяком случае, не сейчас.

— Не возвращайся никогда, Роберт. Я просто не смогу вынести этого. Ты так много рассказал мне.

Ты заставил меня увидеть все это. Я буду молиться, чтобы рана на твоей ноге заживала… но медленно и нога полностью пришла в норму, только когда эта проклятая война уже кончится.

Пришло известие, вызвавшее в госпитале переполох: Роберт получил Боевой Крест. Больше всех изумился сам Роберт. Он показал маме письмо, и она сразу позвала меня.

— Только послушай! — воскликнула она. — Роберт — герой. Он получил Боевой Крест.

— Вот это да! — Он находился на нейтральной полосе и посылал донесения о местонахождении противника.

Он был ранен и мог вернуться в часть, но не сделал этого. Роберт остался на посту, продолжая посылать донесения, и благодаря ему, орудия, которые неизбежно уничтожил бы противник, были спасены. Я изложила тебе суть дела. Роберт награждается за мужество.

Я обняла Роберта, поцеловала и заплакала.

— Мне просто ничего другого не оставалось, — сказал Роберт, — Я только продолжал свою работу… вот и все.

— Роберт, прекрати! — скомандовала я. — Ты вел себя замечательно! Ты герой! Ты отправишься в Букингемский дворец, и сам король прикрепит к твоему мундиру орден.

Весь госпиталь праздновал это событие. Роберт был смущен.

— Слишком много шума, — говорил он. — Наверное, это ошибка. В самом деле, я просто посылал донесения…

— И спасал орудия! — воскликнула я. — Перестань, Роберт! Ты герой, и уж мы проследим, чтобы об этом узнали все.