Как совсем стемнело, гостя в баню увели. Норвежская баня иначе, чем у славов, устроена. Там пар сухой. Сначала прогреваешься, потом в бассейн с холодной водой. Но Дару понравилось. После грязной завшивевшей Европы-то! Ну а после бани да ковша пива холодного, что только у викингов отведать и можно, отвели в опочивальню. Отдельный домик стоял на подворье старшины Нордлинга, специально для таких случаев. Гостей-то в град хватало – со всех концов державы гости торговые стремились в град викингов, поскольку так, как делали рыбу норги, никто не умел. Домик Дару понравился. Пусть небольшой, но уютный, тёплый. Камин в углу устроен, но по летнему времени не топлен. Дрова да растопка уложены аккуратно. Лишь искру выбить – сразу вспыхнет. Лежанка большая, широкая. Почитай, на половину дома устроена. Мехов на ней драгоценных гора лежит. Не ценят норги мягкое золото. Неохотно берут.

Запалил парень светильник, маслом заправленный. Завесил оконце полотенцем специальным, разделся, верхнюю одёжу аккуратно сложил, забрался на лежанку, раскинулся привольно, руки за голову забросил, отдыхает. Уже глаза сами закрываться начали, да вспомнил, что лампу потушить бы надобно. Поднялся, а тут и по малой нужде захотелось. Ничего не поделаешь – удобства во дворе устроены. Вернулся – вроде меха постельные взъерошены. Ну, может, и показалось. Что на такую мелочь внимание обращать? Дунул на огонёк трепещущий – сразу стемнело. Но не совсем – лето ведь. Ночи светлые, да короткие.

Нырнул на лежанку и едва изумлённый возглас удержал – навстречу ему горячие объятия открылись, девичьи руки ласковые. И опомниться не успел, как прижалось к нему тело мягкое и, как понял он, молодое да стройное. Грудь высокая, упругая в полумраке белеет. Волосы длинные распущены, тоже светлым отливают, и громадные глаза светятся. Хотел было гостью незваную прогнать, да то ли пиво доброе слегка разум затуманило, то ли луна громадная свои чары навела… То, что эта дева к хозяйкам Нордлинга отношения не имеет, сразу сообразил. Те невысокие, плотные, в возрасте. А тут… Что молодая – сразу понял. Кожа упругая, нежная, аромат от девы чистый и – свой. Он такого запаха в доме и не чуял. Значит, хозяина дома, если утешится гость с незнакомкой, не обидит… И…

Половину ночи он глаз не сомкнул, под утро лишь оба, измотанные, задремали. А потом сон совсем разошёлся, и уснул Дар крепко. Когда проснулся – никого рядом не было. И спросить-то кого, не знает… День ходил по городу, высматривал свою гостью ночную – да разве узнаешь? Вот руки помнят. Губы помнят. Тело помнит… А разум – нет. И глаза тоже. Попросил у старшины разрешения ещё день гостем побыть. Тот рад-радёшенек. Скучно ведь, если честно. А тут и вести новые, и собеседник уважительный. И не потому, что какую-то выгоду получить хочет, а просто приехал посмотреть на их житьё-бытьё. Как устроились, всем ли довольны…

Вечером в шашки-тавлеи играли, всё по-честному. А ночь опять сумасшедшей была. Но как ни пытался Дар у девы ночной хотя бы имя узнать, отмалчивалась та, но была страстной и нежной… А на третью ночь не пришла, как ни ждал её парень. И пришлось ему несолоно хлебавши в Слав-град возвращаться.

Гуляла держава от полудня до полуночи. Свершилось!

Княгиня Ольмо подарила наследника князю! И веселился народ и в Славграде, и в обоих Торжках, и в Жарком граде. И в Чинчайсуйу, Кольасуйу, Антисуйу, Кунтисуйу – всех четырёх пределах империи. Рожала княгиня в Куско – столице Тауантинсуйу. На счастье, лёгким было появление наследника на свет, благо пришлось событие на раннее утро, а уже вечером Ольмо, на диво похорошевшая, принимала гостей.

Теперь окончательно слились славы и инки в единении, и богатела и развивалась единая империя не по дням, а по часам. Строились дороги, росли грады новые, возникали рудники и мастерские величественные, с тысячами работников. От края до края империи прокладывалась огромная дорога, по которой двенадцать всадников на турах в полном вооружении проехать смогут бок о бок. Возводились мосты, пересекавшие пропасти и реки, засыпались болота, строились станции почтовые в нужных местах. Шли охочие люди в разведку, наносили на пергамент окрестности и очертания берегов, налаживали отношения с племенами местными, учили их земледелию, строительству и прочим наукам. Огромную школу построили в Славграде, где обучались дети всех племён и народов империи. Такую же – в Куско. Возвели обсерватории, для наблюдения за звёздами. Огнём и мечом прошли отряды славов и инков по Мокрым лесам, выкорчёвывая остатки майя-людоедов, искореняя последние рассадники зла. Росла армия. У инков была великолепно отработанная система администрирования. И славы не посчитали зазорным использовать такую же государственную машину, разве что перевели записи с узелкового письма на привычный им пергамент.

И богатели люди, и росли стада, и благодарили граждане империи Троицу Жизни, которую каждый из них собственными глазами видел. Вроде и времени всего лишь год неполный прошёл, а сколько нового в каждом уголке! Почта появилась. Зачем теперь искать попутного купца или другую оказию, если принёс своё послание на любую станцию императорской дороги и быстрые гонцы твоё письмо доставят, куда нужно? А добрая весть из дома многого стоит… Росла и армия: здесь уже славы командовали, потому что огненный бой – их изобретение. Формировались отряды пешцов, тяжёлых огнебоев, конницы на турах и на обычных лошадях. И новое появилось – предки Ольмо ведь не просто со звёзд явились. Только вот за долгие годы в этом мире, именуемом Землёй, растеряли они почти все знания, но две вещи она смогла передать. Первое – станок металлообрабатывающий с поддержкой резца. Второе – поведала она Малху Бренданову о паровом двигателе. Потомок ирландца сразу суть уловил, и тогда пошли у него наконец дела на лад.

Что такое станок с поддержкой? Раньше как работали? Зажималась болванка, из которой изделие делают, в станок. Затем начинают её вращать. А то, чем металл обрабатывают, резец, в руке мастера зажат. Оно понятно, масло там резать или мясо, хлеб, ещё что мягкое. Свинец, медь, серебро или злато – это металлы, можно сказать, мягкие. Ещё удержать инструмент можно. Да и то недолго. Ведь сила нужна огромная, чтобы преодолеть сопротивление болванки. И передвигать резец руками приходится. На глазок. Где уж тут точно деталь обработаешь? Потому и разнится одно и то же изделие, даже если один человек ту работу делал. Ведь на глаз он свой инструмент передвигал. Ну а уж если начинает сталь обрабатываться – тут вообще всему конец. Славы наловчились такие сплавы варить, что ни один резец не берёт. И сил у мастера на обработку просто не находилось. А тут вроде всё просто – два винта. На них гайка большая. И зажат резец намертво в той гайке, и передвигается эта гайка вращением вала. Вдоль болванки. И в глубину её. На вал метки нанесли. И теперь таким станком можно одну и ту же деталь не один раз сделать, а множество. и каждая будет абсолютно одинаковой. То есть – один размер хоть у трёх штук, хоть у тысячи. Получается, что раскрыла княгиня Ольмо секрет стандартизации и массовости в производстве… И теперь можно весь процесс изготовления изделия на части разбить. Дать каждому мастеру лишь одну операцию изготовления. Следовательно – увеличить скорость работы во много раз. Использовать более прочные металлы и методы их обработки. А на основе такого станка и сверлильный сделать. А значит, и стволы обрабатывать можно цельные, а не сварные. И это – огромный шаг вперёд.